Виктор Суворов - Союз звезды со свастикой: Встречная агрессия

Ясно, что ситуация Орлова была довольно сложной, хотя в то время это не было очевидным. Самое главное, что нам нужно иметь в виду, это то, что в ряде анализов документов для Вулфа Орлов сознательно лгал о миссии НКИД по сбору разведданных, и эта ложь была частью всей лжи, которую Орлов говорил о своей работе на НКВД и о своей лояльности Америке. Так, например, он никогда не раскрыл имена более чем шестидесяти агентов, работавших под его началом, включая Кембриджскую тройку. Он тщательно скрывал тот факт, что он был агентом НКВД в Великобритании. Он отрицал свою причастность к убийству Нина и то, что он знал о роли испанских агентов в убийстве Льва Троцкого.

28 августа 1960 г. Орлов прислал Вулфу отчет по аутентичности документов. Основная критика его сводилась к утверждению, что в НКИД не было разведывательного аппарата, то есть не было Особого отдела. Как высокопоставленный агент советской разведки, Орлов должен был знать такие вещи. Документы же показывают, что Особый отдел НКИД все-таки существовал, что еще раз подтвердило значение этих документов. Поэтому давайте рассмотрим свидетельства Орлова, поскольку они демонстрируют недостаточную компетентность Вулфа в данной области, хитрость Орлова, и то, как все это повлияло на историю этих аутентичных документов. В своем отчете Орлов писал:

В НКИД не было разведывательного аппарата, ни в какой форме. Всей разведкой занимался НКВД и, в редких случаях, Четвертый отдел Красной Армии.

В НКИД, как и в других советских Народных комиссариатах, был Особый отдел, но его деятельность не имела никакого отношения к разведке. Особый отдел состоял из шифровальщиков, чьей обязанностью было зашифровывать и расшифровывать письма и телеграммы и следить за тем, чтобы они сохранялись в соответствии с принятыми нормами секретности.

Господин Ловенталь пишет в предисловии, что в Гуверовской библиотеке Стэнфордского университета содержится «12 писем из венского отдела советской разведывательной сети при НКИД, адресованные в Особый отдел в Москве, и 22 письма из московского Особого отдела в венский отдел». Вся эта переписка (между несуществующими разведывательными аппаратами) является, несомненно, стопроцентной фальси-фикацией [312] Александр Орлов, New York City, «А cursory evaluation of the so-called Politburo Resolutions on Soviet Foreign Policy, 1934–1935» [Беглая оценка т. н. постановлений Политбюро о Советской внешней политике, 1934–1935], недатированный отчет, сделанный по просьбе Бертрама Д. Вулфа, вложенный в письмо Орлова Вулфу, датированное 28 августа 1960 г. Письмо Вулфа Ловенталю в Сан-Хосе, Калифорния, датировано 14 сентября 1960 г. Бертрам Д. Вулф. Бумаги, литературные подделки и мистификации, переписка, коробка 103, папка 6, архив Гуверовского института, Стэнфордский университет. .

Совсем другое о разведывательных функциях НКИД Орлов рассказывал своему лучшему другу, агенту ФБР [FBI] Эдварду Газуру в беседе о структуре советской разведки. Он говорил, что 6 сентября 1936 г. Генрих Ягода, глава КГБ [НКВД], «…напомнил… [Орлову], что информацию, собранную им в Испании, КГБ будет докладывать Политбюро напрямую, и ввиду важности разведданных о развитии событий в Испании, которыми он будет снабжать Центр, они должны быть максимально точными и полными, а также максимально своевременно достигать Центра, чтобы в глазах Политбюро КГБ выглядел более компетентным, по сравнению со своими конкурентами по сбору разведданных — Комиссариатами иностранных дел и обороны» [313] Edward P. Gazur, Alexander Orlov. The FBI's KGB General [Александр Орлов: КГБ генерал ЦРУ]. New York: Carroll & Graf Publishers, 2002. P. 51–52. .

Как видно из этого сообщения, Орлов знал, что НКИД располагал разведывательным аппаратом. Его нападение на корреспонденцию НКИД лишний раз указывает на ее подлинность.

Продолжая аутентификацию документов, в 2005 году МакДауэлл и Ловенталь сравнили эти 242 постановления Политбюро, доставленные из Германии, с протокольными постановлениями Политбюро по советской внешней политике, ставшими доступными в российских архивах. В ходе этой работы они обнаружили, что существует два уровня постановлений Политбюро. Есть протокольные постановления Политбюро, содержащие материал низкого уровня, например инструкции по выполнению указаний. Также существуют материалы более высокого уровня, указывающие на общий курс ведения политики в рамках марксистско-ленинской идеологии, представленный и в 242 постановлениях Политбюро, о которых идет речь здесь. Эти материалы не дублируют друг друга, но содержат политическую информацию, поступающую с различных организационных уровней советской иерархии. Документы дополняют друг друга, этим объясняются содержащиеся в них совпадения.

Взаимодействие между этими двумя уровнями очень интересно само по себе, потому что оно отражает логику, диктуемую событиями и нуждами политики. Высший уровень более интересен, поскольку здесь содержится более значимая информация. Стоит также отметить тот факт, что постановления высокого уровня отличаются широтой охвата, информативностью, высоким стилем и сложностью, в то время как постановления низкого уровня можно узнать по их усредненному стилю.

Далее идут семь примеров того, как выглядят эти совпадения:

ПРИМЕРЫ СООТВЕТСТВИЙ И СПОСОБ ИХ ВЫЯВЛЕНИЯ

Сравнение, приведенное ниже, показывает, как опубликованный архивный документ низкого уровня — протокольное постановление — соотносится с документом высокого уровня, аутентичность которого установлена посредством анализа содержания. Последний документ более информативен и носит более общий характер. Протокольное постановление снабжено идентификационным номером и датой, второе постановление имеет только дату.

Первое соответствие

Предмет: Проблема контроля над Бессарабией была предметом разногласий. (Заметим, что русское правление в Бессарабии продолжалось с 1812 по 1918 г., затем она находилась под властью Румынии: 1918–1940 гг.).

Постановление Политбюро из советского архива (Протокол № 8, 1 июня 1934 г.):

1 июня 1934 г. Политбюро постановило:

«63/51. В отношении Румынии.

Одобрить следующую телеграмму:

В крайнем случае считаем возможным при восстановлении дипломатических отношений умолчать о спорных вопросах [спорных вопросах]».

(9 июня 1934 года Чехословакия и Румыния признали Советский Союз.)

Постановление Политбюро от 10 июня 1934 г., аутентифицированное посредством анализа содержания:

«Политбюро ВКП (б) было также известно, что тем не менее самый акт признания [Малой Антантой — Чехословакией, Румынией и Югославией] задерживался из-за наличия спорных вопросов [спорных вопросов] между СССР и Малой Антантой, или — точнее — между СССР и Румынией в связи с вопросом о Бессарабии» [314] RGASPI. F. 17. Op. 167. D. 16. L. 87 опубликовано в «Политбюро ЦК РКП (б) — ВКП (б) и Европа. Решения «Особой Папки» 1923–1939 (М.: Росспен, 2001), см. первую сноску на стр. 313. .