Ксения Соколова - Философия в будуаре

Собчак: Не согласна.

Парфенов: Я программы Соловьева не смотрю. Мне мешает его тон, я не могу это воспринимать. На 13 этажах в «Останкино» нет людей, не любящих себя, но Соловьев в смысле любви к себе в кадре побил рекорд самого Диброва. У Димы было какое-то нагловатое ростовское шармирование. А у Соловьева все чудовищно серьезно. Совсем без самоиронии.

Соколова: А вы сейчас можете в каком-либо качестве на ТВ вернуться?

Парфенов: Нет. В текущем эфире действует негласный запрет на профессию. Так что я делаю только историко-культурные фильмы. Вот сейчас, к двухсотлетию Гоголя, на Первом канале вышло две моих серии.

Собчак: Но вы хотели бы?

Парфенов: Меня избавили от проблемы выбора. То, чем сегодня занимается отечественное ТВ, я делать не могу. Пиар власти – это не журналистика. Повторы одного и того же про маньяков – это не журналистика. Кроме того, вся стилистика безобразна и скучна.

Собчак: А вы не чувствуете своей собственной ответственности – как журналиста – за создавшуюся ситуацию? Во время перестройки ТВ смотрели все – оно было абсолютно живое.

Парфенов: Да, но довольно скоро постперестроечная журналистика стала обслуживать элиту так же, как это было при советской власти. Демократы первой волны и журналисты идеально воспроизвели матрицу. Помните на питерском ТВ Бэллу Куркову, которую называли подставкой под микрофоном Анатолия Собчака?

Собчак: Да, но я также помню Невзорова, который в те же годы позволял себе каждый день делать передачу, где обливал грязью мэра города, в котором жил. При этом ему разрешали работать, никто его не трогал, он делал то, что хотел, и его боялись.

Парфенов: Эта музыка недолго играла. В конце 90-х подобное уже стало невозможным. Невзоров издает журнал про лошадей.

Собчак: Весь срок моего отца Невзоров работал. Когда отец приезжал на благотворительные приемы, чтобы для голодающего города деньги выбить, Невзоров снимал его с бутербродом. И эту заставку я помню маленьким ребенком. С этого начиналась его программа каждый день. Так что свободная журналистика тогда была.

Соколова: Кажется, вы задели Ксению за живое. А как вы считаете, почему демократы так легко вернулись к советской модели?

Парфенов: Потому что решили, что для собственного блага можно использовать известные приемы. В 1996-м решили, что можно надувать рейтинг с 2 до 52%, потому что можно втюхать этим овощам все что угодно. Куда они денутся? А потом втюхивание стало тотальным, и мы получили то телевидение, которое имеем теперь. Это огромная проблема – чтобы власть перестала считать своих граждан овощами.

Соколова: Мне кажется, на решение этой задачи в России потребуется смена нескольких поколений. Если она вообще может быть решена.

Собчак: Во всяком случае, сейчас мы этого решения точно не придумаем! Позвольте, Леонид, если мы уже заговорили о журналистской ответственности, рассказать о том, что вы несете ответственность лично за меня.

Парфенов: Да? Какую именно?

Собчак: В начале 2000-х годов, который во многом предопределил мою дальнейшую судьбу. Я в золотом платье, на кого-то ору, что меня не так одели и причесали. Все это вызвало дико негативный резонанс. Зато именно тогда меня осенило, что негативный пиар – это единственный способ бесплатного пиара. Люди это съели! Я не то что родила образ, который многим, в том числе и вам, показался чудовищным, но который дал мне возможность сделать карьеру и сейчас заниматься тем, чем я хочу, и развиваться туда, куда хочу. И все благодаря вам!

Парфенов: Я помню этот репортаж и даже его название – «пупсики земли». Это тогда был только появившийся гламурный тренд, который потом стал господствующим. Вот эти бутылки «Кристалл» за полторы тысячи евро, вы в золотом платье. Вот это отношение. Вы взяли на себя труд быть такой преднамеренной фурией, которая швыряет в маникюршу косметичку.

Собчак: Потом этот прием работал долгие годы.

Парфенов: Так какие претензии?

Собчак: Никаких! Совсем наоборот. Вы меня в определенном смысле сделали, вывели на орбиту. Благодаря этому я четвертый сезон веду телевизионные программы.

Парфенов: Ну что ж, я рад за вас. Добро пожаловать в профессию!

Пролог

Собчак: Соколова, как ты думашь, что такое красота?

Соколова: Я не знаю. Всю жизнь ломаю над этим голову. Это какая-то печать Бога. Что она значит, я пока не понимаю.

Собчак: Но нас с тобой Бог явно не опечатал.

Соколова: Хоть и с отвращением, но вынуждена с тобой согласиться.

Собчак: Знаешь, как мне было обидно в детстве. Красивой девочке стоило только зайти в комнату, как все уже умилялись и улыбались. Мне же, чтобы понравиться окружающим, приходилось предпринимать неимоверное количество усилий.

Соколова: Вот-вот. А я эти попытки вообще в детстве оставила. Думала, научусь что-нибудь хорошо делать, вот меня и полюбят.

Собчак: И что, полюбили?

Соколова: Ага. Некоторые даже называют неприятной красавицей.

Собчак: А мне вообще пришлось стать кумиром миллионов. И все равно той девочке мало. Я, знаешь, это все к чему? У нас есть шанс позвать сюда красавца и обо всем узнать из первых рук. Василий Степанов – звезда «Обитаемого острова».

Соколова: Да, мне о нем говорили. В смысле фильм говно, но мальчик – прелесть.

Собчак: Это все твои так называемые друзья-псевдоинтеллектуалы. Ну что, зовем Василия?

Соколова: Давай. Попробуем разговорить эту красоту.

Те же и Василий Степанов.

Собчак: Василий, перед интервью нам говорили, что вы – человек стеснительный, неуверенный в себе. Но я вижу, что это не так. Вы держите прямой взгляд. Это редкое мужское качество.

Степанов: Мне сказать что-то надо?..

Соколова: Совершенно необязательно. Мы можем просто говорить друг с другом.

Собчак: Нет, так неинтересно. Вам все же придется с нами разговаривать! Вы для нас бесценный источник информации. Мы, как две не сильно красивые девушки, решили узнать наконец всю правду о том, как чувствует себя в жизни космически красивый человек.

Соколова: То есть вы.

Степанов: Космически красивым меня все-таки сделали.

Собчак: Родители?

Степанов: Нет, я имею в виду грим, образ в фильме.

Собчак: Не врите. У нас есть глаза, и этими глазами мы видим, что вы очень красивы.

Степанов: Кто, я?!

Соколова: Слушайте, вы как советская женщина, которой делают комплимент, а она говорит: фигня, я просто голову помыла.

Собчак: Вы стесняетесь, что ли?

Степанов: Чего?

Собчак: Своей красоты.

Степанов: Как вам сказать? Я не считаю себя красивым мужиком, если вы об этом.