Автор неизвестен - Медицина - Жизнь ничего не значит за зеленой стеной: записки врача

Я не хотел грубить председателю в присутствии Чаудри и отвечал как можно вежливее:

— Я не могу ничего подписать, не вижу для этого никаких причин.

Тон Вайнстоуна сделался более официальным:

— Возможно, тебе надо побеседовать с адвокатом, у меня есть один на примете — не очень дорогой, но достаточно толковый. Я прибегал к его услугам, когда уходил из Джуиш-Айленд…

— Минутку! — взорвался я.

Мне уже было наплевать, что рядом Чаудри. Открыв свой кейс, я достал копии документов, которые мы отдали Кардуччи девять месяцев назад.

— Вы видите это? Мы готовили это и отдали Кардуччи вместе с вами.

Я вытащил из кармана дискету.

— А это вы помните? На ней то, что вы надиктовали мне о Сорки для Кардуччи. Так-то, уважаемый профессор, что бы вы ни решили, мы в одной лодке. Неужели вы хотите от меня отделаться?

Я взглянул на Чаудри. Похоже, он был доволен происходящим. Кто решится разговаривать с руководителем хирургического отделения в таком тоне?

Я не мог остановиться, продолжал по инерции, как тело, получившее ускорение.

— Вы хотите, чтобы я подписал это проклятое заявление? Ладно. Хотите сделать меня козлом отпущения? Хорошо, но вы должны мне заплатить. Давайте, заплатите мне миллион, и я подпишу заявление и оставлю это место. Вы думаете, только мне нужен адвокат? Нет — нам нужен адвокат. Если вы не хотите быть вместе со мной, я уйду, используя свои методы. Первым делом я обрадую Фарбштейна и Ховарда, показав им эти документы и дискету, и добавлю, что это вы заложили Сорки. И еще я скажу им, что завтра же утром все провалы Сорки и Манцура будут в Интернете, со всеми цифрами и именами, так что вся Америка узнает, как все выгодами покрывали этих убийц.

Вайнстоун даже не моргнул.

— Марк, успокойся, присядь, я не заставляю тебя подписывать заявление. Тебе нужен адвокат. Они могут уволить тебя по административным причинам, при чем тут Сорки?

Меня разобрал смех, в это время вошел Бахус, по истеричному тону моего смеха он сразу определил, что попал в самое пекло.

Напряжение разрядил Чаудри:

— Интересно, как они будут сокращать штат, если сейчас даются инструкции о найме новых сотрудников? Зачем говорить о найме хирурга-травматолога? Ведь Марк хирург-травматолог. Извините, профессор, вы когда-нибудь просили у них письменные инструкции? Они хотят, чтобы вы занялись увольнением Марка? Потребуйте письменных инструкций.

— Брось, они никогда и ничего не дадут на бумаге, — заметил Бахус, оглянувшись на Раска, в этот момент вошедшего в кабинет, — от своих адвокатов они получили указание не вмешиваться в увольнение Зохара. Им легче сплавить это на вас, — сказал он, придвигаясь к Вайнстоуну. — Если бы они хотели сами заняться Зохаром, сделать это можно было уже давно. Они напуганы.

У Раска были свои доводы:

— Доктор Вайнстоун, вы адмирал флота, вы послали нас на битву, сейчас сражение в разгаре и мы несем тяжелые потери. Неужели вы оставите своих матросов? Вы обязаны поговорить с хорошим адвокатом по найму, потому что никто не собирается мириться с этим.

Вайнстоун среагировал быстро:

— Я предлагал Марку телефон адвоката…

— Но это ваша проблема! Вы ищете адвоката и вы платите! Вы не можете свалить все это на меня!

Вайнстоун пожал плечами, посмотрел на часы и вышел из кабинета, он торопился еще на одно совещание. После его ухода мы долго молчали, у всех остался неприятный осадок от разговора. Мрачный результат долгих дипломатических переговоров парил среди нас, как загрязненный воздух.

Чаудри наконец разорвал тишину:

— Марк, на него очень сильно давят, им нужна твоя голова. Я не думаю, что он хочет этого, но и сопротивляться уже не может.

— Позволяя мне уйти, он сам себе копает могилу, и очень скоро…

— Он знает это, — продолжил было Чаудри. — Кстати, Фарбштейн распускает слухи, что ты расист.

— Что?

— Он говорит, что ты ненавидишь черных, а его жена на одной из вечеринок случайно услышала твои расистские комментарии.

— Ну это же смешно, кто его жена?

— Третья жена, и она из Сенегала. Марк, большого значения это не имеет, еще одно подтверждение, что Фарбштейн против тебя, и он использует все, чтобы тебя скомпрометировать. Можешь назвать это грязными методами, если хочешь.

Мы поговорили еще пару минут, и они ушли по своим делам. Я решил позвонить Кардуччи, надо было действовать.

— Вайнстоун с вами в одной лодке, — заверил он меня после моего детального рассказа. — Он вас не бросит. В течение четырех недель Сорки, возможно, будет приглашен на слушания, как вы знаете, эксперты практически разобрались с его случаями. Слушания могут длиться до года, ро исход почти всегда не в пользу обвиняемого врача. Марк, закон на вашей стороне, вы все сделали правильно, согласно закону… Вы все еще хотите работать там?

Это был хороший вопрос, и у меня не было ответа.

Ночью мне не спалось… Я много раз прокрутил сложившуюся ситуацию в свете последних событий, отправил письма нескольким моим друзьям по всему миру. Послания я завершал одним и тем же вопросом: «Кто есть Вайнстоун? Он — Черчилль, Чемберлен или просто старый уставший еврей?» Двадцатью минутами позже пришел ответ от моего друга Дэниела: «Мне кажется, Вайнстоун вступил в эру исторических событий, все из которых имеют счастье быть связанными с тобой. Марк, ты забыл одну старую истину: близость рождает презрение. Мало ли кто издалека кажется гигантом, а если подойдешь поближе, то вдруг обнаружишь, что у него воняет изо рта и он недостаточно часто меняет нижнее белье. Будь более терпимым. Ты хочешь, чтобы Вайнстоун вел войну. Он не Наполеон, он вымотался. У него своя биография, и он сделал замечательную карьеру. Он поступил с тобой как умный человек, и хотя он не тот, с кем бы ты хотел оказаться на одной стороне улицы темной ночью, он честен. Отлично владеет дипломатическим искусством и сильный политик. Да, может быть, он стареет и ему необходимо сейчас сделать резкий рывок для окончания карьеры. Пока у тебя не будет лучшего варианта, ты связан с ним. Он не тот боец, какого ты хотел бы видеть, но ты ему нравишься, поверь мне, ты можешь использовать его таким, какой он есть».

Мы отсосали все каловые массы и гной из живота и в последний раз проверили кишечный анастомоз. Выглядит неплохо. Ничего не забыли?

— Барб, прикроем анастомоз сальником, хорошо? Видишь, свободно подтягивается.

— Доктор Зохар, почему вы не хотите уйти? Я могу закрыть живот сама, Сорки доверяет мне, — глаза Барбары над маской улыбнулись мне.

— Барб, он не только доверяет тебе, он хочет тебя!

Я снял грязный халат и перчатки и вышел из операционной, бросил халат на кучу голубых щеток и направился в офис.