Н. Черушев - Удар по своим: Красная Армия: 1938-1941 гг.

Из собственноручных показаний З.М. Ушакова мы узнаем такие малоизвестные подробности «кухни» Особого отдела ГУГБ

НКВД СССР, которых, пожалуй, нигде в другом месте не сыщешь. Это относится в первую очередь к «заговору военных» во главе с М.Н. Тухачевским, приоритет в разоблачении которого всегда так болезненно защищал Ушаков. Надо сказать, что с самого первого дня своего назначения на должность помощника начальника 5-го отдела ГУГБ Ушаков искал любую возможность для поднятия собственного авторитета, малейшую возможность отличиться. Честолюбия своего он нисколько не скрывает, считая, что способен на большие дела. Но чтобы показать себя во всем блеске, нужна была пусть маленькая, но война, к тому же война победоносная. И чекисту Ушакову такой вариант событий виделся в успешном раскрытии какого-нибудь заговора, желательно более крупного. А раз он курировал армию, то пусть это будет заговор военных, лучше всего в ее верхнем эшелоне.

Давая показания, Ушаков всемерно выпячивает свою роль первопроходца, пионера в разоблачении Тухачевского и его товарищей: «Я буквально с первых дней работы поставил диагноз о существовании в РККА и флоте военно-троцкистской организации, разработал четкий план ее вскрытия и первый же получил такое показание от б. (бывшего. — Н.Ч.) командующего Каспийской военной флотилии Закупнева» 31.

Хватка у Зиновия прямо бульдожья: была бы зацепка, а остальное он раскрутит на полную катушку. Его начальник Леплевский знал об этом — ведь не зря же он перетащил Ушакова в Москву сразу после своего назначения. Такой зацепкой, своеобразной костью в пасть бульдога— следователя Ушакова послужили показания комбрига запаса М.Е. Медведева, до 1934 года возглавлявшего Управление ПВО РККА. По этому поводу Ушаков пишет:

«15.5 (то есть 15 мая 1937 года. — Н.Ч.) Леплевский сказал, что получаю на допрос Фельдмана — известного участника процесса «8» военных заговорщиков. Так как на Фельдмана было лишь одно косвенное показание некоего Медведева, я даже выразил удивление, почему мне не дали более важную фигуру с конкретной ролью...»

Прервем на время рассказ Ушакова, чтобы еще раз подивиться его наглости и самомнению. Он, видите ли, недоволен тем, что ему поручили допрашивать комкора Бориса Фельдмана — бывшего начальника Управления по начальствующему составу РККА, только месяц и успевшего побыть в должности заместителя командующего войсками Московского военного округа. Ушаков, опытный чекист, не мог не знать, что главный кадровик Красной Армии — фигура в среде военных далеко не последняя. Скорее наоборот — Фельдман по роду своей деятельности (он возглавлял это Управление с

1934 года) имел столько информации про высший командно-начальствующий состав РККА и руководство наркомата обороны, как никто другой. И недооценивать такую ключевую фигуру, как Фельдман, равносильно было служебному проступку. Думается, что и Ушаков понимал это, но вместе с тем, набивая себе цену, утверждал, что хотел бы получить другого подследственного. Добавим еще одну деталь — в Наркомате обороны, а значит и чекистам, было известно о личной дружбе Фельдмана с маршалом Тухачевским. Заметим также, что арестовали Фельдмана 15 мая 1937 года, т.е. Ушаков получил его для допроса в день ареста, еще «свеженьким».

«В первый день допроса Фельдман написал заявление об участии своем в военно-фашистской организации, в которую его завербовал Примаков».

И снова делаем паузу в цитировании документа для того, чтобы отметить одну важную деталь — первоначально в качестве вербовщика Фельдмана выступает комкор Виталий Примаков, уже девять месяцев находившийся в застенках НКВД, в руках Леплевского, Ушакова и их коллег по 5-му отделу ГУТБ. Спустя некоторое время имя вербовщика пришлось изменить — Ежов и Леплевский требовали выхода на «больших» людей в РККА, и им становится не кто иной, как маршал Тухачевский. Но пока Тухачевский на свободе, хотя и здорово понижен в должности (командующий войсками второразрядного ПриВО). Но все равно он на свободе, а Примаков вот он, у нас в руках и никуда ему не деться. Пока в качестве вербовщика пройдет и Примаков, а там... посмотрим. Дойдет очередь и до Тухачевского, все в наших силах — так или примерно так рассуждал Зиновий Ушаков с подачи своего патрона Леплевского. К тому же других военных с воинским званием выше «комкора» среди вновь арестованных не было. Хотя неправда, был один командарм 2-го ранга — А.И. Корк, начальник Военной академии имени М.В. Фрунзе, арестованный несколькими днями раньше Фельдмана, но им тогда занимались более высокие начальники — Ежов и Леплевский. В лапах НКВД был и еще один военный с четырьмя ромбами, арестованный в начале мая, — армейский комиссар 2-го ранга Г.И. Векличев, член Военного совета Северо-Кавказского военного округа, но он в это время находился в Ростовской тюрьме, а в Москве Ушаков вынужден был довольствоваться только Фельдманом.

«Изучив личное дело Фельдмана и его связи, пришел к выводу, что Фельдман связан... дружбой с Тухачевским, Якиром и рядом других крупных командиров и имеет семью в Америке, с которой поддерживает связь. Я понял, что Фельдман связан по заговору с Тухачевским...»

Ушаков теперь уже не сетует по поводу того, что ему дали такую мелкую сошку, как Фельдман. Он чекистским чутьем понял всю перспективность своей затеи — через Фельдмана выйти на верхушку Красной Армии, а именно на маршала Тухачевского и его единомышленников (Якира, Уборевича и других). В своих показаниях Ушаков подробно рассказывает о формировании у него такого плана, о докладе об этом начальнику Особого отдела, о сомнениях Леплевского... Действительно, на кого руку подняли?!

«Я ответил, что не боюсь ошибок, но думаю еще получить сегодня от Фельдмана подтверждение моих выводов... К вечеру 19 мая было написано Фельдманом на мое имя известное показание о военном заговоре с участием Тухачевского, Якира, Эйдемана и др., на основании которого состоялось 21 или 22 мая решение ЦК ВКП(б) об аресте Тухачевского и ряда других. К слову говоря, Тухачевского начал допрашивать я 25, а 26.5. он признался. После этого ялолучил 30.5. Якира» 32.

Прочитав эти строки, написанные рукой Ушакова, начинаешь понимать, почему Зиновий Маркович требовал к себе особого отношения, откуда берутся истоки его непомерного самомнения. Как же иначе — ведь он, Ушаков, первым в отделе вышел (через Фельдмана) на Тухачевского, ведь именно он, Зиновий Ушаков, был тем следователем 5-го отдела, первым допросившим маршала, и что именно ему, Ушакову, Тухачевский признался в своем участии в военном заговоре. Теперь неудивительно, почему никому другому, а только ему передали «в обработку» командарма Иону Якира, арестованного в поезде на пути из Киева в Москву через два дня после первого признания Тухачевского. Не сразу, но из Якира Ушаков тоже выбил нужные ему показания. Видимо, не стоит описывать, как это происходило на практике — о методах работы Леплевского и его подчиненных достаточно пространно говорилось выше.