Н. Черушев - Удар по своим: Красная Армия: 1938-1941 гг.

На заседаниях КО рассматривались планы создания и накопления мобилизационных запасов, резервов сырья, топлива, продовольствия, а также вопросы строительства укрепленных районов, оборонительных рубежей, военно-морских баз, заблаговременной подготовки отдельных отраслей промышленности к производству военной продукции. По решению КО утверждались тактико-технические требования на новую боевую технику, результаты испытаний опытных образцов, конкретные сроки их запуска в серийное производство.

31 января 1938 г. при КО была учреждена постоянная Военно-промышленная комиссия, которая занималась вопросами мобилизации и подготовки промышленности страны к обеспечению выполнения планов и заданий Комитета по производству вооружения для РККА и ВМФ. Его специальными постановлениями наркоматы и ведомства обязывались проходить реконструкцию и расширение производственных мощностей подчиненным им заводов и предприятий по производству вооружения и боевой техники.

В мае 1940 г. председателем Комитета Обороны назначен Маршал Советского Союза К.Е. Ворошилов. На него была возложена ответственность за координацию наркоматов обороны и ВМФ, а также главных управлений при СНК СССР: ГВФ Гидрометеорологической службы, военного строительства (Главвоенстрой), геодезии и картографии, Осоавиахима. Предполагалось, что такое назначение даст возможность улучшить деятельность оборонных организаций и учреждений. Однако Ворошилову не удалось активизировать работу этого ответственного направления оборонного строительства. 25 мая 1941 г. Комитет Обороны был упразднен и взамен него создается постоянная Комиссия по военным и военно-морским делам при Бюро СНК СССР под председательством И.В. Сталина 8.

На другой день после своего снятия с должности секретаря Комитета Обороны Базилевич направляет В.М. Молотову письмо следующего содержания:

«Решение ЦК об освобождении меня от работы в секретариате КО и Ваше дальнейшее указание, что я снят за неудовлетворительную работу, заставили меня по-большевистски год за годом проанализировать то, что я сделал за семь лет 8 месяцев работы в секретариате КО и что должен был сделать. После проверки вышло, что фактов для оправдания у меня маловато, разводить философию и «тянуть за волосы» всякие оправдательные аргументы — неуместно.

После этого я попытался поставить перед т. Ворошиловым К.Е. вопрос о своей дальнейшей работе и получил следующий ответ: «Спросите о дальнейшей своей работе указаний у Вячеслава Михайловича, так как у меня очень много состоит людей в распоряжении НКО.

Этот ответ т. Ворошилова К.Е., который лучше, чем кто бы то ни было другой, знал меня (первая встреча — 18 год в Царицыне) и знает, совершенно подкосил мои силы.

Прошу Вашей помощи. Считаю уместным в данной записке напомнить Вам кратко следующее: Я за два месяца до октябрьской революции, ведя работу по заданию Луцкой организации РСДРП (большевиков) по разложению старой армии, должен был предотвратить вместе с группой товарищей расстрел казаками 3-х восставших полков 44 корпуса, растерзавших и Гиршфельда и комиссара Керенского — Линде. Выполнив это первое порученное задание, получил сразу восемь ран от бомбы с аэроплана. Задание было выполнено, за что и был принят в партию РСДРП (б-ков).

Еще при существовании так называемой Южной завесы, из которой был организован Южный фронт, в августе 1918 г. в боях на - Балашовско-Камышинском участке — ж/д состав, с которым я торопился, чтобы ликвидировать прорыв, происшедший в результате измены Миронова, был спущен белогвардейцами под откос. Я еле живой, с переломом ключицы правой руки, тяжелыми вывихами и ушибами всего тела и признаками сотрясения мозга, был извлечен из-под остатков ж/д платформ. Срастив ключицу, я снова ушел на фронт.

В 1920 году под моим руководством ликвидирован начисто офицерский десант полковника Назарова у станицы Константиновской. Ни один белогвардеец не ушел живым.

В 23 и 24 гг., затравленный ближайшими подручными Троцкого Розенгольцем и Склянским, я благодаря личному участию т. Ворошилова вновь был восстановлен на военной работе, соответствовавшей моим наличным силам.

Прошу Вас, Вячеслав Михайлович, и очень прошу передать мою просьбу т. Сталину — не лишать меня возможности отдать все свои наличные силы на любом военном участке работы, посильном для моих сил, знаний и лет. Уверяю Вас, что своей работой оправдаю доверие партии и правительства.

Базилевич 5.XI.38 г.» 9.

В секретариат председателя СНК СССР В.М. Молотова это письмо поступило, но не более того — три недели спустя за Базилевичем «пришли». В решении ЦК ВКП(б) в отношении Г.Д. Базилевича говорилось, что он снимается за неудовлетворительную работу в занимаемой должности секретаря Комитета Обороны при СНК СССР. В его работе, безусловно, имелись недостатки, но не такие же, чтобы получить обвинения во вредительстве и саботаже выполнения принятых решений. Как человек с высоким чувством ответственности, Базилевич болел душой за порученный участок дела, неустанно заботился о повышении результативности деятельности подчиненных ему сотрудников. Достаточно сказать, что в результате его настойчивых ходатайств аппарат секретариата Комиссии (Комитета) Обороны значительно вырос в количественном отношении. А также и в качестве работы.

Вот некоторые факты. Если по состоянию на август 1935 г. в штате секретариата было восемь человек, из которых оперативных работников четыре, то в ноябре 1937 г. этот штаг состоял уже из 15 человек, из которых консультанты и помощники, то есть лиц, непосредственно прорабатывающих соответствующие вопросы, насчитывалось шесть. Еще в мае 1935 года Базилевичем был подан председателю СНК СССР рапорт о необходимости расширения штата работников ввиду увеличения объема работ, сильную загруженность аппарата секретариата. В январе следующего года он в очередном рапорте Молотову ставит вопрос о необходимости улучшения качества работы секретариата и выдвигает предложения о перестройке его деятельности.

Как уже отмечалось, физическое и моральное состояние Базилевича в момент ареста было очень тяжелым. Об этом два десятилетия спустя рассказал его следователь В.И. Бударев. На допросе в качестве свидетеля в Главной военной прокуратуре он показал

2 июня 1955 г.:

«Я помню, что Хаханьян (член Военного совета ОКДВА, комкор. В 1930—1934 гг. работал в Комиссии Партийного контроля при ЦК ВКП(б). — Я. Ч.) дал показания о причастности к заговору Базилевича, которые мною были доложены через Иванова (начальника следственной части Особого отдела ГУГБ НКВД СССР. — Я Ч.) Берия. Иванов после этого поручил мне проверить по картотеке, нет ли о Базилевиче других показаний. Было установлено, что на Базилевича дал также показание Гринько. На основании этих двух показаний была составлена мной справка, которая была передана Иванову, а им доложена Берия. Спустя несколько дней после этого я получил упомянутую справку с резолюцией Берия об аресте Базилевича. Я помню даже, что в связи с этим мы даже говорили с Ивановым, что вопрос об аресте Базилевича был решен только по справке, хотя перед этим было специальное решение ЦК, запрещающее аресты по справкам.