А Мец - Предисловие к книге Владимир Шилейко, Пометки на полях, Стихи

12 наст, изд.) фиксирует "год дружеского союза 4", заключение которого выпадает соответственно на 1912 год; возможно, в этом нет противоречия, знакомство могло состояться раньше, чем был заключен "союз" {11}. Но все же вероятнее, что первым знакомым Шилейко в круге Цеха поэтов был Гумилев. Согласно воспоминаниям Шилейко о Гумилеве, написанным по просьбе П. Н. Лукницкого, их знакомство состоялось приблизительно в октябре 1911 года в университетском Музее древностей {12}. К осени 1912 года их интересы сблизились, и имя Шилейко появляется среди участников задуманного Гумилевым "кружка изучения поэтов" наряду с О. Мандельштамом, Вас. Гиппиусом, В. Пястом, М. Лозинским, Лебедевым {13}. Однако в связи с главным начинанием Гумилева - Цехом поэтов - имя Шилейко не упоминалось, и далее до 1914 года, когда его стихи были помещены в последнем выпуске "Гиперборея", материалы, относящиеся к этому кругу, о Шилейко умалчивают {14}. За эти два года (1912-1914) до нас дошли лишь свидетельства о его участии в жизни "Бродячей собаки". Эти свидетельства разрозненны, но позволяют составить некоторое общее представление. У Шилейко был вкус к богемной жизни, и в "Собаке" он быстро стал своим человеком. Его знакомый, впоследствии известный ученый, Н. А. Невский в 1927 году писал Шилейко, вспоминая прошлое: "Нажмите на кнопку ларца воспоминаний, и вы ясно увидите свою собственную фигуру, декламирующую мне "Субботу", посвящающую меня в тайны ассиро-вавилонской и египетской мудрости, увидите себя вместе со мной в "Собаке" или за кружкой пива в какой-нибудь пивной, где вы пишете стихи ночной фее" {15}. Ретроспективно о роли Шилейко говорит также и содержание пригласительного письма на юбилей "хунд-директора" "Собаки" Бориса Пронина, сохранившегося в семейном архиве адресата:

Дорогой Владимiр Казимiрович!

На зиггурате, сиречь Мансардiи, жрецов Бела-головочных культов состоится

АПОКОЛИКИНТЕСИС(греч.)

торжественное празднование

"L" - (50) летия

Borisis Pronini

7-го Декабря н. ст. сего юбилейного года.

Посылаем Вам cue evocatio в неложной надежде, что Вы, Милостивый Государь, в труд себе не вмините* (так в автографе.- ред.) учинить о сем во вверенном попустительству Вашему Округе - извещение (примерно: А. А. Ахматовой, Н. Цибульскiй* , Наде Григорович (через Кокошу), А. Кузмину*, Юркуну, Ф. Соллогубу*, А. Головину (в Цар. Селе), Н. Ходотову, Бронштейну Я., Тверскому, К. Петеру, Фомину, Щуко, Лаврентьеву, Клюеву, Кругликовой Е. С., Нельдихену, Мандельштаму, А. Волынскому, Люком, Леонтьеву и Кокоше; Н. Д. Курбаковской, Мосолову и др.; проф.А.А. Смирнову - кот. в 40 лет Бориса написал на лат. языке диплом Doctori aestheticae honoris causa (Доктори эстетице хонорис кауса)).

Ласкаем себя ближайшей счастливой рандевузицией с персональностью Вашей - 7-го Декабря, и повергаем решпекты высокохудожественной Особе Вашей.

АрбитЪр елеганцiи Борис Зубакин

Алексей Радаков

(В. Пяст){16}

Маруся.

MDCCCCCCCCCXXV г.

18 ноября. Москва. {17}

Сохранились мемуарные, дневниковые и эпистолярные свидетельства о необычайном остроумии Шилейко и сочинении им шуточных стихов. В. Пяст, на нескольких страницах своих мемуаров упоминающий Шилейко в связи с "Собакой", вспоминал о "жоре", особой "форме" шуточных стихов, которой "нельзя пользоваться без разрешения Шилейко" {18}; Г. Иванов потому же поводу упомянул забавный эпизод: "Желавшие написать "жору" должны были испрашивать у Шилейко разрешение, даваемое с разбором. Так, у меня Шилейко потребовал письменного согласия родителей. "Но мой отец умер". - "Это меня не касается",- ответил изобретатель "жоры" - и не разрешил" {19}. "Можно не любить Шилейко, но нельзя не удивляться его исключительному остроумию", -записал Лукницкий в своем дневнике 23 января 1926 года {20}. В качестве еще одного тому примера приведем его письмо Ахматовой, по времени примыкающее к записи Лукницкого:

Вторник, 16 декабря 24.

Дорогая собака,

здоровы ли Вы? Даются ли Вам кости? Хорошо ли Вам? Вы мне не пишете, и мне тревожно думать, что, быть может, Вы теперь в загоне. Разрешите, обратиться к Вам на языке богов:

Среди животных лев собакам предосаден:

Без видимых причин ужасно как он жаден.

К помянутому льву когда приходят в гости

Собаки бедные, выпрашивая кости,

То лев немедленно съедает всех гостей,

Усугубляя тем запас своих костей.

Комментарии Вы можете прочесть в глазах хозяйки. Обнимаю Вас от всего сердца.

Ваш друг и брат В. Шилейко.

P. S. Хотите к нам в таптанник? По весне

Вы сможете приехать, мой лебедь! - В. Ш. {21}

Шилейко был причастен к центральным событиям литературной жизни Петербурга зимы 1913-1914 года - диспутам футуристов. Он оппонировал В. Шкловскому после его доклада "О новом слове" 23 декабря 1913 года: "Шилейко взял слово и, что называется, отчестил, отдубасил, как палицей, молодого оратора, уличив его в полном невежестве, - и футуризм с ним вкупе, - сравнив его, то есть футуризм, с чернокнижными операциями...". В.Пяст передает сценку с оттенком юмора, акцентируя то, как Шкловскому удалось парировать эти выпады шуткой {22}. Возможно, выступление Шилейко было актом солидарности с друзьями-акмеистами - акмеизм, наряду с символизмом, был объектом нападок футуристов.

Самые ранние датированные стихи В. К. Шилейко помечены 1913 годом. Его поэтический дебют состоялся весной 1914 года на страницах редактировавшегося Н. Гумилевым, С. Городецкими и М. Лозинским журнала "Гиперборей" (No9-10, с выходными данными "ноябрь-декабрь 1913"), два из трех стихотворений Шилейко, в нем помещенных, написаны в январе 1914 года. Не позднее весны 1914-го сложился тот дружеский союз, о котором писала Ахматова: "Тогда же, т. е. в 10-х годах, составился некий триумвират: Лозинский, Гумилев и Шилейко. С Лизой {23} Гумилев играл в карты, они были на "ты" и называли друг друга по имени-отчеству. Целовались, здороваясь и прощаясь. Пили вместе так называемый "флогистон" (дешевое разливное вино). Оба, Лозинский и Гумилев, свято верили в гениальность третьего (Шилея) и, что совсем уж непростительно, в его святость. Это они (да простит им Господь) внушили мне, что равного ему нет на свете" {24}.

С этого времени дружеское общение между ними становится интенсивным. Апрелем помечена первая из сохранившихся в архиве Лозинского дарственная надпись на оттиске статьи Шилейко:

"Est, qui nес veteris pocula Massici,

Nec partem solido demere de die

Spemit..." (Horat. Od. I)

Auctoris donum

W.-G. Schileico

21.IV.1914

("С полной чашей иной сока Массийского

Час забот уделить любит веселию..." (Горац Од I)

Дар автора

В-Г Шилейко

21.IV.1914) {25}

По материалам Лукницкого, "весной у Лозинского Шилейко читал отрывки из "Гильгамеша". Это побудило Гумилева заняться переводом поэмы. Вскоре он бросил работу, хотя сделал по шилейковскому подстрочнику около ста строк", а "в середине июля Гумилев, заехав ненадолго из Либавы в Куоккалу, вернулся в Петербург и стал жить на Васильевском Острове (5-я линия, 10) у своего друга Шилейки. Ходили на угол 8-й линии в ресторан "Бернар". Иногда втроем - с Лозинским" {26}. Шилейко разделял патриотический подъем Гумилева и вместе с ним участвовал в манифестациях {27}; его патриотические стихи сентября 1914-го написаны с неподдельным подъемом и искренностью. В сентябре, согласно помете под стихотворением этого времени, он жил во Пскове.

Читать дальше