Виктор Файтельберг-Бланк - Бандитская Одесса. Бандиты времен стагнации.

В 11 часов вечера пять мотоциклистов остановились около дома Андрея, где в этот момент происходило бурное веселье.

Пацанва вызвала призывника и стала его «грузить» мол, так и так, уходишь в армию, а соседей не пригласил, вот мы сами и приехали.

Андрей с пониманием принял непрошеных гостей, усадил за стол и принес им чистые столовые приборы и познакомил «шаровиков» со своими друзьями, парни нашли общий разговор и, казалось бы, непредвиденные ситуации на этом закончились, но…

Выйдя на перекур, соседние парни стали обсуждать нелегкую службу в армии, одновременно наблюдая за танцующими девочками.

Неожиданно «викторовский» Костя сказал совершенно неуместную фразу:

— Ого, какая мадам! Пацаны, а что это за «телка» в желтой кофточке выплясывает?

Друзья Андрея застыли на месте. Андрей спокойно положил руку на плечо Кости и тихо произнес:

— Костя, эта «телка», как ты выразился, моя девочка, а вернее — невеста, поэтому выбирай свои выражения и не глазей на чужих дам.

— Да ладно тебе, твоя так твоя, мне-то что! — сквозь зубы ответил «викторовский» и что-то показал жестами своим друзьям. Нежданные гости отошли к своим мотоциклам и стали что-то обсуждать, после чего вернулись обратно за стол «выпить по рюмочке».

«Викторовские», изрядно выпив, присоединились к танцующим. Как будто бы забыв разговор с Андреем, Костя «захватил» Машу и стал кружить ее по всему двору. Девушка пыталась вырваться, но хватка наглого парня была железная, но, мало того, в конце танца он поднял Машу на руки и «присосался» своими шершавыми губами к ее губкам. Подружка Маши тут же побежала в дом и взбудоражено рассказала все Андрею, который собирал рюкзак в дорогу. Разозленный призывник выбежал на улицу и увидел, что пьяный Костя стоит возле своего мотоцикла с дружками.

— Что же ты делаешь, падло? — злобно произнес Андрей, подойдя к ним. — Тебя в дом пустили, за стол как человека посадили, жрать, пить предложили, а ты к моей девочке лезешь? Что же ты за сволочь такая?

— Да ты дурак! — заорал Костя. — Да твоя «телка» под первого встречного ляжет, как только эшелон твой отправится! А может поспорим?

Конечно, после этих слов, даже самый сдержанный парень не выдержит. Андрей, защищая честь Маши, изо всех сил ударил Костю по лицу, отчего тот попятился назад.

Началась драка. «Андреевские» и «викторовские» разбивали друг другу носы и губы, не обращая внимания на визжащих рядом девчонок.

То, что между парнями часто возникают драки из-за девочек, известно всем, и в этом нет ничего страшного. Страшно то, что мордобой закончился не синяками и ушибами, а неповторимой трагедией: во время драки один из друзей Андрея заметил, что он лежит неподвижно на полу. Растолкав всех «бойцов» друг нагнулся над Андреем и что силы закричал… Через пару минут уже кричали все: мама и отец, родственники и знакомые, Маша и друзья. Андрей умер от ножевого ранения, которое пришлось прямо в область сердца.

Костю задержали на месте, а его друзья бежать и не пытались, они были сами поражены происшедшим, хотя и знали о наличии ножа у убийцы, но никто из них не мог подумать, что он когда-либо всадит его в человеческое тело.

Андрей не успел пойти на службу в армию, не успел стать мужчиной, не успел жениться и взять на руки первенца… Многие матери плачут над своими сыновьями, воевавшими «в горячих точках» и вернувшимися в цинковых гробах, но еще более жутко, когда мать плачет над мертвым телом сына, у которого были проводы на военную службу, которые оказались проводами… на кладбище.

На пожелтевшем листе бумаги легким движением руки молодой человек аккуратно выводил печальные строки:

Закончить свой стих поэту не удалось, так как в камере погас свет и заключенный, вынужденно оставив бумагу с огрызком карандаша, лег на нары и стал вспоминать недавние события…

1994 год. После смерти матери сын — Курик Алеша, оставшись совсем один в однокомнатной квартире в городе Одессе, ночи напролет сочинял стихи, в надежде, что его «шедевры» вскоре напечатают в одесском издательстве. Несмотря на то, что на собраниях писателей и поэтов, Алеша не раз «падал лицом вниз», он все же считал себя талантливым поэтом и был уверен, что вскоре он заработает много денег, продав свои еще не напечатанные книги.

Алеша, который не имел ни друзей, ни подруг, так как считал, что одиночество помогает слышать Музу, имел своеобразный характер и отличался чрезмерным спокойствием и непоколебимостью — его не интересовали обстановка в стране, всяческие катаклизмы, человеческие жертвы и другие людские проблемы.

После того, как в очередной раз стихи Курика Алексея были возвращены редакцией поэту обратно, он начал пить.

Прожитый Алексеем день ничем не отличался от предыдущего — утром напивался, в обед спал, а вечером бродил по городу в поисках пустой тары, чтобы было за что выпить завтра.

Через полугодичного запоя в двери к Алексею постучались. Он открыл дверь и увидел перед собой высокого человека, хорошо одетого и с папкой в руках.

Интеллигентный незнакомец прямо с порога сделал Алеше следующее предложение — переехать в другую квартиру, находящуюся в менее престижном районе (в конце Молдаванки), но с приличной доплатой и, не дожидаясь ответа, ушел со словами: «На размышление не больше недели. До встречи».

Алексей долго еще размышлял над словами мужчины с папкой, пока наконец понял, что он ему предложил.

Конечно, первые дни поэт был категорически не согласен переехать на другую квартиру, но, когда срок подходил к концу, Алеша стал думать обратное: «А какая разница, где мне жить, — думал он, — зато деньги будут, а после издам книгу и куплю себе другое жилье».

1995 год. Курик Алексей с восторгом глядел на облака, видя в их формах различных зверюшек. «Красота», — произнес Алексей и посмотрел на сидящего рядом мужчину в грязной, порванной телогрейке. Мужчина лет пятидесяти, нарезал соленые огурцы и еще зеленые яблоки, после чего налил в граненый стакан водки и протянул спиртное 29-летнему Андрею.

Тот выпил водку залпом и, закусив огурчиком, громко, с выражением стал читать стихи:

После чего поэт сел и десятый раз стал рассказывать мужчине, как у него была квартира, как он переехал в «коммуналку» на Молдаванке и как его вскоре выкинули оттуда с одним чемоданом, не дав при этом ни копейки.