Артём Драбкин - Я дрался на По-2. «Ночные ведьмаки»

— БАО у вас был постоянный?

— С Курска и до конца войны. Прекрасный был батальон, хорошая обслуга. И мастерские отличные, и снабжение прекрасное. Начальником боепитания был одессит Жора, «одесский жулик», как мы его называли. Красавец парень, чернявый, с тонкими усиками. Он все шутил: «Вас обслуживать, хуже дела нет! То ли дело мы «пешки» обслуживали или ДБ — это же самолеты! Две тонны им подбросишь, нагрузишь, а потом сутки отдыхаешь. А у вас?! 20Ü килограммов подбросил, через полчаса опять грузи. Вы, как мухи тут летаете!»

А за тот вылет на склады нам с Колей по Красному Знамени дали. Это у меня уже вторая награда была. Первая награда — медаль «За отвагу»… Ну это с приключениями… Рассказать?.. Да, ну… Когда летали в Подмосковье, то нас бросали по всему Западному фронту. В какой-то момент нам приказали поддерживать «партизан», а по сути, окруженные воинские части и к ним примкнувших партизан. Этот отряд мы снабжали боеприпасами, харчем, медикаментами, а оттуда вывозили раненых. Как-то на рассвете все улетели, а я на взлете не вытянул, наехал на кусты, винт побил. Взял раненых, а оттепель, снег рыхлый, и еще не то мастерство было. В общем, винт разбился. Самолет Феди Маслова был подбит. Он тоже остался. Командир эскадрильи старший лейтенант Брешко (фамилия изменена) улетел, пообещав доставить винт. А тут «мессера»… Они сожгли Федин самолет, а потом и мой. Так я с механиком и Федя остались у партизан. Командир партизан говорит: «Ребята, чтобы перейти линию фронта, на лыжах надо пройти километров двадцать-тридцать». Ребята на лыжах ходить не умели. Что делать? Не одному же идти! «Тогда идите на запад. Тут километров через двенадцать начинаются позиции окруженной 33-й армии. К ним летают самолеты. Вы улетите». Мы уже собрались уходить. Он говорит: «Подождите, я вам справочку дам». Написал нам справку, произведя нас в большие чины — майору Маслову и майору Михаленко. Тогда как я — старшина, а Федя — младший лейтенант. Печать, все, как полагается, подпись «полковник Петров». Я думаю, что он такой же полковник Петров, как я Иванов. Мы пошли в 33-ю армию. Шли по колено в снегу. Очень тяжело, долго и голодно. Дошли до наших. Нас направили в деревню, где располагались тыловые службы армии. Зашли в избу. Федя свалился прямо у стенки — уже ходить не мог, до того устал. Он же маленького росточка, худой, тощий. Изба — одна здоровая комната с печкой. В центре комнаты — большой стол, на столе самовар, всякие яства — окорока, колбаска, коньяк. Нам даже никто не предложил! Когда заикнулся о еде, начпрод заявил: «Ваши аттестаты?» — «Кто же берет на боевое задание аттестаты?!» — «Нет аттестата — нет харча». Сами сидят, жрут, а мы, обессиленные, свалились около стены. Видимо, тут находилось все тыловое начальство. У них был аэродром и свои По-2, которые летали на Большую землю. Говорю: «Хоть как-то помогите нам. По одному вашим самолетом отправьте». — «Самолеты не для вас. У нас полно своих задач». Что тут сделаешь?! На мой взгляд, в этой армии произошла измена. Вся армия доходила от голода, а эти жрали яства. Потом, рядом в сарае, было полно боеприпасов. Я сам их видел! Приходили командиры, просили снарядов, а им говорили, что нету.

Утром начальник авиации, полковник, подходит ко мне: «Давай, майор, завтракать!» Подумал: «У-у-у, наверное, что-то в лесу сдохло». Федька уже и встать не мог. Мы ему отнесли чашку чая, колбасы, хлеба. Начальник авиации говорит: «Надо сделать аэродром. За деревней есть хорошее поле, но его надо проверить. Если сделаем аэродром, то будем принимать ТБ-3». — «Мы сходим с механиком». Собрались, по бутерброду в карман сунули и пошли. Федю оставили в избе. Прошли, посмотрели поле, подходим к следующей деревне и вдруг видим, как из нее выходит немецкий танк. Что делать?! Бежать! А куда убежишь от танка?! Говорю: «Давай сядем, хоть бутерброды напоследок съедим». Сели. Он на снежном отвале с одной стороны дороги, я — с другой. Сидим, жрем. Танк подошел на сто метров. Остановился. Открылся люк, из него выглянул танкист, посмотрел, закрыл люк. Танк развернулся и Уехал в деревню. Почему он не стрелял по нам?! Не знаю. Пришли назад, доложили, что аэродром строить нельзя, поскольку по соседству немцы. Ночью По-2 улетел, а на площадку сел заблудившийся ТБ-3. Он летел к Белову в соседнее окружение, а сел у нас. Отнесли к нему Федю. Я попросил этого начальника авиации разрешения улететь. Он ни в какую: «У меня свои раненые, их надо увезти». — «Тогда хоть Федю Маслова, он же чуть живой». — «Нет!» Дошло до того, что я достал пистолет, сунул ему в пузо, говорю: «Кричи, чтобы его взяли, а то пристрелю, мне терять нечего». Федю погрузили. Подошли к командиру самолета: «Не возьмешь нас?» — «Какие вопросы?! Садитесь». Прилетели в Подлипки. Пока попрощались с экипажем, стали выходить, полный самолет костылей, палок, бинтов, и больше никого нет, все «раненые» пассажиры убежали. Видать, эвакуировались из 33-й армии нужные люди… Потом до меня дошли слухи, что офицеры-тыловики открыли фронт. Адъютант командующего вовремя увидел, заорал, и они оба застрелились. Федя с механиком уехали в полк вперед, а я немного подзадержался. Мной заинтересовался Смерш: «Как это так прибыл? Почему здоров?» Сняли с меня пистолет, отстранили от полетов — хоть в петлю лезь. Ребята ночью в полет, а меня начальник Смерша вызывает, допрос: «С каким заданием прибыл? Кто послал?» Одни и те же вопросы. Каждый раз за мной приходит посыльный с винторезом и сопровождает в штаб под ружьем. Так продолжалось несколько ночей. В очередной раз, когда пришел за мной сопровождающий, я не выдержал: «Я никуда не пойду! Пошел ты с твоим начальником… иди передай ему это». Ночь проспал. Наутро ребята вернулись с задания. Начался разговор. Что-то зашла речь про изменников. Штурман Жмаков говорит: «Всех подозревать надо. Вот наш? Что это он живой вернулся? Небось, тоже с заданием?» Я уже собрался на него броситься, но тут мой приятель, штурман Вася Вильчевский, как врежет ему кулаком по морде: «Еще раз такую глупость вякнешь, застрелю». Под вечер зашел командир полка, ребята пошли на построение. Говорит мне: «Чего это вы разлеглись? Почему не на построении?» — «Сами знаете, товарищ командир». — «Идите в строй». Тут вошел комиссар полка, хороший человек, вместе с начальником Смерш. Комиссар отдал мне пистолет, обнял меня за плечи: «Иди в строй». Начальник говорит: «Извини. Лучше 10 невинных, чем один шпион». Я про себя подумал: «Ага! Тебя бы так!» Потом мы со смершевцем стали друзьями. Отличный парень. Многих диверсантов задержал.

Вот когда мы прилетели под Сталинград, был какой-то праздник, построение. Вручали награды — кому ордена, кому медали, кому не фига не дали. Мне вручили медаль «За отвагу». Я ее потом впереди всех орденов носил.