Владимир Попов - Очерк и публицистика. Журнал Наш современник № 2, 2012

И точно так же для вторых, то есть для новых адептов империи, никаких доказательств не требует утверждение о «вытолкнутости», разумеется, тоже насильственной и тоже всех, без исключения, народов из страны, которую они не помышляли покидать и в которую жаждут вернуться. Любая попытка представить более сложную картину событий, тем более же, опираясь на достаточно трудно опровержимые факты и свидетельства, усомниться в таком повальном стремлении, по крайней мере, всех в новую (чаще всего именуемую Пятой) Империю, отбрасывается с порога и навлекает на рискнувшего предпринять её шквал обвинений в «национальной узости», «метафизической глухоте» и прочем в том же роде. Более того: довольно широкое хождение среди новых российских «имперцев» получила версия, тоже зеркально отражающая исходную аксиому борцов с «тюрьмой народов». С той разницей, что если последние всю вину за возведение этой «тюрьмы» возлагали на русских, то первые на них же почти исключительно возлагают ответственность за её разрушение.

На разных страницах тиражируется версия о каком-то вызревавшем то ли в КПСС, то ли в КГБ, то ли совместно выношенном ими заговоре русских националистов, этих «метафизических врагов Империи» («Завтра», 12 октября 2011 г.), из тупо эгоистических устремлений возжелавших отрезать, «сбросить», как ненужный балласт, всей душой преданные ей среднеазиатские и кавказские народы. Почему при реализации этого коварного националистического замысла едва ли не больше всех пострадали сами русские, не объясняется. Почему они были брошены без всякой защиты, да и просто выданы на расправу националистам других мастей как раз самим тандемом КПСС — КГБ — тоже. Наконец, не приводится никаких документальных доказательств, хоть сколько-нибудь подтверждающих эту гипотезу. Иногда, правда, ссылаются на Солженицына, действительно писавшего о бремени «южного подбрюшья» для России, но нет никаких свидетельств тому, чтобы его проекты «обустройства России» были приняты правившей тогда в стране партией как руководство к действию. И, не будучи поклонницей этого автора, но сохраняя необходимую объективность, должна заметить, что в центре его размышлений всё-таки находилась судьба русского народа, отнюдь не заботившая, что ясно показал весь ход событий, ни правительство СССР, ни пришедшее ему на смену правительство РФ.

Ещё меньше могут подкреплять теорию особо разрушительной для сообщества народов роли именно русского национализма ссылки на события в Кондопоге, на Манежной площади, на Ставрополье и во многих других российских городах и весях. Хотя бы уже потому, что все они — порождение уже постсоветского времени. Как уже после СССР родились многие их участники или выросли те из них, кто был ещё детьми в год его крушения. Все эти события — ответ на новую ситуацию, созданную не в последнюю очередь массовым исходом (точнее же будет сказать, сгоном) русских из Средней Азии и с Кавказа, в сочетании с разбухающим потоком движущихся оттуда же в Россию людей «титульных» национальностей, твёрдо убеждённых в том, что их республики принадлежат исключительно им, ну, а Россия — всем. И далеко не всегда так сердечно расположенных к русским, как то видится авторам иных умилительных зарисовок на тему «ну-ка, детки, встаньте в круг, встаньте в круг…» Достаточно ознакомиться хотя бы с некоторыми высказываниями лидера ООД «ТТМ» (Общероссийского общественного движения «Таджикские трудовые мигранты») Каромата Шарипова, да и с его биографией тоже, чтобы убедиться в этом. А также отчасти заглянуть за кулисы, туда, где работают механизмы современной миграционной политики российского правительства, несущего львиную долю ответственности за создавшуюся напряжённость.

Обыгрывать эту больную тему для подкрепления чьих-то имперских фантазий, по моему глубокому убеждению, безнравственно. Не говоря уже о том, что это нисколько не проясняет причин катастрофы 8 декабря 1991 года — напротив, скорее уводит от них, вновь выдвигая на первый план тезис о каком-то особом ущемлении среднеазиатских республик, будто бы противившихся ликвидации СССР. Однако тезис этот рушится при первом же соприкосновении с достоверной хроникой событий.

«Уже 13 декабря, — напоминает в своей очень содержательной статье „Евразийский союз и Евразийское лукавство“ зксперт Российского института стратегических исследований Аждар Куртов, — главы пяти центральноазиатских республик на встрече в Ашхабаде приняли заявление, в котором в мягкой форме высказали свою позицию относительно произошедшего в белорусских Вискулях. В данном документе не было неприятия самого факта денонсации Союзного договора 1922 года и создания СНГ — наоборот, это было оценено положительно. Возражения среднеазиатских лидеров касались лишь того, что они не были участниками данного процесса. Поэтому они настаивали на праве всех республик бывшего СССР принимать участие в процессе обсуждения и выработки документов СНГ, а также на признании их в качестве учредителей этой организации».

Что и произошло на совещании в Алма-Ате 21 декабря 1991 года, когда 11 из 15 бывших союзных республик заявили о том, что «на равноправных началах» образуют Содружество Независимых Государств. Никаких оснований говорить о насильственном сбросе «южного подбрюшья» документ этот, как видим, не даёт. Не даёт их и принятая в тот же день, 21 декабря 1991 года, «Декларация», практически подтверждавшая то, что уже было сказано «беловежской тройкой». «С образованием Содружества Независимых Государств, — гласила она, — Союз Советских Социалистических Республик прекращает своё существование».

«То есть, — комментирует Куртов, — реально никто из собравшихся в Алма-Ате не возражал и не пытался остановить распад Союза ССР, все лишь стремились стать его участниками» («Независимая газета» 9 ноября 2011 года). Да и почему бы они стали возражать? Сегодня предпочитают не вспоминать об этом, но ведь практически все центральноазиатские республики, по мысли создателей странной теории — жертвы «русско-националистического заговора», свои Декларации о независимости, наряду с Молдавией-Молдовой, Арменией, Азербайджаном, Украиной и Белоруссией, приняли уже к осени 1991 года, сразу же после поражения ГКЧП. Надо думать, не найдя менее экстравагантного способа выразить свою, как нас уверяют, глубокую привязанность к влекомой на заклание державе. И, тем не менее, миф о некой ущемлённости этих республик, об их горячем стремлении сохранить Союз продолжает, как то и подобает мифу, жить своей собственной жизнью, приобретя статус самоочевидной, не требующей доказательств и подтверждений истины.