Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6373 ( № 21 2012)

и смотрел вожак вслед косяку..

и беспечно рабство гоготало..

* * *

Я с Митей Карамазовым напился,

Ноздрёву морду наглую набил,

в Каренину влюблённым притворился,

у Лариных в усадьбе погостил -

и - нет в России счастья без щербинки,

надрыва, драк, раскаянья, тоски..

и целого искрятся половинки,

и сын кусает матери соски..

бедою осенённая Россия!

что я тебе? Мне эта боль зачем?

зачем в разлив вошли леса босые?..

и этот вздох: "кому печаль повем?"

и почему, как прежде - обездолен?

и не крещусь, хотя со всех сторон

с поспешно возведённых колоколен

плывёт. живёт перерождённый звон?..

а что сболтнул про человека Сатин?..

был Данко.., кто-то лёг на пулемёт..

опять, Россия, чувствую некстати,

как в венах моих кровь твоя течёт..

ВЫДОХ

..Из Гамбурга мою прислали книгу..

издали эмигранты - текст гласит..

поскольку сопричастны вздоху, мигу,

и всё ещё Россия в них болит..

но я-то понимаю: это эхо..

оно во внуках стихнет навсегда..

в германскую уютность, как в прореху,

уйдут надрыв и давняя беда..

в истории сотрётся закавыка..

притушится, а после канет суть..

что было харей, станет светлым ликом,

но все пылинки всё же не стряхнуть..

однажды кто-то, книги разбирая,

раскроет старый томик не спеша -

кричащая, болящая, живая

проклюнется забытая душа..

и строки - так их факты замесили -

прольются кровью, потревожат слух..

я, живший, похороненный в России -

кольну тевтонский подостывший дух..

тем, что с толпой в Германию не рвался,

деля беду и радость с той землёй,

где был рождён, где до конца остался

поволжским немцем с русскою судьбой..

и суть не в том, что это я конкретно,

а в том, что есть и будут - мир таков -

кто сохраняет огонёк заветный,

не убегая от могил отцов..

ах, всё иное в жизни современной?

ах, каждый роком собственным влеком?

друзья, я тоже гражданин Вселенной,

но есть Россия.. есть Урал.. там - дом..

Юрий ГОДОВАНЕЦ

КАМЕНЕЦ-ПОДОЛЬСКИЙ

когда я скорбно

складываю губы

я превращаюсь

в своего отца

о как тогда

себя я ненавижу

когда задумаюсь

и к зеркалу приближусь

встречаюсь с матерью

усиливая скорбь

когда зайду

к соседям за ключами

и к косяку тихонько прислонюсь

их испугает светлый призрак деда

и я как должное

приму немую сцену

за каждым жестом

кто-нибудь стоит

и если я пошевелюсь

о Боже

меня пронижет прошлое

ведь люди

в моё продеты сердце

как в иглу

вот руки

слепленные из рукопожатий

а на груди

вериги общежитий

и по лицу

мимический монтаж

а в лёгких

библиотека запахов

и если завести рулетку слуха

становится совсем не по себе

от голосов и музыки и мыслей

и лишь когда приму

египетскую дозу

врождённой неподвижности

тогда уж

никто мне не мешает

быть собой

лишь потому

что с камнем совпадаю

ШКОЛА КОЛДОВСТВА

Трубы стали гудеть, отзываться суставы,

Ты играешь со мной, повторяя припев.

Мне хотелось домой - за дубовые ставни,

Ларь пропах керосином и овцами - хлев.

С колокольцами - чтобы овца не терялась[?]

С прибауткой - нажарить картошки

да исть[?]

Вьюга пенная вечером пела и пряла,

И от голода грызла рябину за кисть[?]

Для себя я творил, задвигая запоры,

Древних снимков божницы и скрип половиц.

В старых валенках вызрели помидоры,

И живой проявился румянец у лиц.

Неспроста на меже вспоминается детство

И речного песка босоногий стриптиз.

Никакого он мне не оставил наследства.

Только целое небо - с диктантами птиц!

ОСЕНЬ НОВОЛЕТИЯ

Никогда мы не бываем вместе,

Но, предвосхищая резонанс,

Новое топтание на месте

Прямо в космос запускает нас!

Там такое качество трансляций,

Что никто на сцене не статист;

Невозможно лишь, готов поклясться,

В космосе расстаться иль сойтись[?]

СЛЁЗЫ, ЗЕРКАЛО, РЕЗЕЦ

Сошлись сегодня жизнь и смерть,

Держались за руки: держись!

Какая глупость не хотеть

Поруки вашей - смерть и жизнь. 

Стояли свечи хорошо,

Гоняя пламенный челнок;

Святой вошёл - и вышел шов -

Как путь, текущий из-под ног.

Моей - навстречу по нему

Идёт Твоя босая Мать.

А можно, я их обниму?

Рук не хватает обнимать[?]

НЕПРОИЗВОЛЬНАЯ ВОЛЯ

Теперь, когда сплелись ресницы,

Сердца забились, хоть убей,

Из тайной каменной темницы

Мы выпускаем голубей.

Уже от пуха в небе сладко.

И кто бы это опроверг?

Всех - кто остался - без остатка -

Бросая - сизых - прямо - вверх!

Один сигать не хочет в прорубь,

Стать ближе к чёрным небесам!

- А это, Боже, что за голубь?

- Так это, Господи, я сам, -

Кто не устал от тёплой плоти,

Хочу всего, чего нельзя,

Но, карими слезами - против,

Обеими руками - за.

ОСОБАЯ СУББОТА

Я на кресте, и крест на мне,

Крестом - свобода между нами,

Где сложены в кромешной тьме

Огни сигнальные крестами!

Бог вновь сошёл, когда воскрес,

На землю, крест, костёр и камень[?]

Россия - это Божий крест -

С завязанными рукавами.

МОМЕНТ ИСТИНЫ

Мы родились ещё при коммунизме

И помним поэтическую знать.

Стихи - как завещание: при жизни

Их и не полагается читать.

Нас хорошо в плохой учили школе;

Пройдя цветущей сложности испуг,

Мы пишем в стол, а сядет на престоле

По вертикали Слово - не из букв!

Пятикнижие

ПРОЗА

Анатолий Санжаровский. Оренбургский платок . - М.: Художественная литература, 2012. - 176 с. - 500 экз.

В России, стране ещё недавно преимущественно деревенской, ремесленных биографий мало. Интеллигентских много, пишущие люди часто о себе и пишут, а вот деревенская проза - обычно зарисовки, этюды с натуры, словно сельский житель - объект, а не субъект биографии. "Оренбургский платок" - книга совсем другого рода, рассказ от первого лица, рассказ женщины, которая всю жизнь не знала отдыха, любимой работой перемогалась в самые тяжёлые времена, а плоды её труда были произведениями искусства. Читатель наверняка вспомнит таких людей из числа своих предков, которыми гордится: солью земли называют именно их. Язык книги производит потрясающее впечатление. Он порой довольно сложен для понимания: местный колорит замешан в нём так густо, что ложка стоит. Но когда ещё испытаешь такую радость узнавания: вот так и у нас говорили, а это острое словцо я не слышал с самого детства! Тёплая, фактурная, узорчатая проза. Не какой-то полушерстяной платок, а оренбургский.