Витаутас Петкявичюс - Корабль дураков
- Название:Корабль дураков
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:2004
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Витаутас Петкявичюс - Корабль дураков краткое содержание
Воспоминания писателя, одного из зачинателей и руководителей Литовского движения за перестройку - Витаутаса Петкявичюса - о сложном и противоречивом процессе восстановления независимости Литвы от "перестройки" до наших дней. В оригинальной форме шаржа автор раскрывает характеры известных деятелей страны.
Q.A. --- аутентичность аннотации не гарантируется. В использованном (распознанном) оригинале не удалось установить привязки некоторых сносок.
Корабль дураков - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Все это демагогия, — заявил Гришкявичюс и тут же, на моих глазах, сняв телефонную трубку, приказал шефу телевидения больше меня с моей «командой недоумков» на телевидение не пускать.
Я вышел на улицу как оплеванный. Вот так: премьер просит помочь, а первый секретарь как какому–нибудь холопу: чтобы ноги твоей больше в моем поместье не было… Зло берет, хоть плачь. Ведь когда–то работал с ним в «Тесе», вместе пили шампанское, которое он очень любил, я правил его рукописи… и чем больше вспоминал о когда–то сближавших нас эпизодах жизни, тем больше злился на себя. Откуда у него эта тупость, это нежелание считаться с достоинством человека, его устремлениями? Почему я не замечал этого раньше? Неужели он столько лет таился и лишь сейчас показал рожки из под своей короны? Нет, он человек добрый, только вознесен слишком высоко. Власть — допинг, ею нельзя упиваться.
Если все обязаны ощущать власть одного человека, то и он обязан чувствовать верховенство этого большинства. Другого пути нет. Я не буду уступать.
Вернувшись домой, я написал статью в «Правду», в которой изложил эти мысли. Ее копия вернулась в Вильнюс и напугала Гришкявичюса как следует, но я об этом еще не знал. Несколько дней спустямне позвонил Юозас Степшис и спросил, не соглашусь ли я на то, чтобы он представил мой новый роман на телевидении.
— Пожалуйста, только никто нас с тобой туда не пустит. Телевизионщики, узнав обо всех подробностях, не поленились справиться у своего шефа, правда ли это? Величественный Й. Януйтис, не понимая толком, откуда эти парни получили такую информацию, изрек: запрещены лишь экологические программы, а о романе можно.
Слово было сказано. Приехала съемочная группа. Расселись за столом с кофе и начали беседу с критиком. Следует отметить, что обычно миролюбивый Степшис оказался отличным провокатором. Он так меня раззадорил, что я, позабыв о всякой осторожности, и сам не почувствовал, как раскрылся подобно воротам в хлеву… Передача удалась, отклики — самые лучшие, но всю ее от начала до конца прослушал Гришкявичюс. Что он наговорил Януйтису, мне неизвестно, но тот демонстративно пригласил меня на чашку кофе. Вопреки правилам трезвости, прославившим этого человека, мы с ним выпилицелую бутылку коньяку, прихлебывая который, он грозился:
— Гришкявичюс — хам!.. Как он смеет так со мной? Я ему этого никогда не прощу. Я найду способ с ним расквитаться!..
Исполнял свои несложные обязанности и Гришкявичюс. Приехав на встречу с журналистами, организованную А. Лауринчюкасом накануне съезда, первый секретарь, видимо, так же разозлившись, как и мысо Степшисом во время передачи, обозвал меня демагогом, антисоветчиком, который в погоне за популярностью может предать родину и партию… Януйтиса он еще раз назвал «дураком» и невежей.
В тот же вечер ко мне домой приехал Вилюс Хадзявичюс и положил на стол миниатюрный магнитофон, а я без большого труда и напряжения выслушал всю тираду разъяренного властелина. Ничего нового. Когда–то меня еще сильнее ругали Снечкус, Шумаускас, но не так тупо и по–хамски. Они умели это делать аргументированно и довольно вежливо. Спорить с ними было намного труднее. Но они уважали и мнение другого, если ты не угодничаешь и мужественно отстаиваешь свою правду.
На следующее утро, еще до девяти, позвонил шеф по идеологии Лёнгинас Шепетис.
— Как поживаешь, что сейчас пишешь? — начал он издалека. — Почему к нам не заходишь?
— Так вы там, как в тюрьме, обставились милицией. — Меня все еще бесили услышанные вчера слова Гришкявичюса, которые смягчал только тембр его голоса, тенор тучного человека.
— Кому–кому, а тебе не стоит этого бояться… Когда хотел, и не с такими мог сцепиться, — не то похвалил, не то пожурил он.
— Вот так и бежать, с самого утра, не побрившись, не умывшись?
Из меня все еще валил пар после вчерашней заочной бани.
— Почему бы и нет? Утро вечера мудренее. Может, через полчаса… Только не забудь взять и подписать Гришкявичюсу свою новую книгу.
Я вдруг все понял, но решил так быстро не сдаваться, поэтому не осторожно ляпнул:
— Я вчера прослушал магнитофонную запись его речи.
— Тем более, — ответил он очень быстро, потом долго молчал.
Я понял, что он не один. Терпеливо выждал, пока он не начал ругаться:
— Засранец этот Лауринчюкас, ничего не может организовать, а потом из–за него приходится его же кашу расхлебывать! — Вновь замолчал, прикрыв трубку рукой, и стал подшучивать: — Понавезли, черти, из Америки всяких игрушек и таскают с собой, куда надо и не надо. Наверное, придется карманы проверять перед входом в ЦК.
Потом, как опытный следователь, неожиданно спросил:
— Не Хадзявичюс ли?
— Нет, — ответил я, видимо, слишком поспешно, так как он усмехнулся и, не поверив, стал допытываться:
— Это он. Всюду ходит с этим своим магнитофоном, всем показывает и хвастается… Видел я, что и на встрече держал его в вытянутой руке.
— Разве он один?
— В конце концов, это дело твоей совести. Приходи.
Взяв книгу, я сделал на ней довольно официальную надпись, на всякий случай позвонил Статулявичюсу и Сабаляускасу, и мы втроем решили, что ради Ниды нельзя отказываться оттакого визита. На улице я повстречал ю. Балтушиса.
— Привет, преобразователь мира, — ухмыльнулся он. — Идешь на выволочку? — Он спокойно выслушал рассказ о моих бедах и опять посмеялся: — Завидует, твоей неожиданной популярности завидует… — А с чего бы ему завидовать?
— Ему, может быть, и не с чего… Но так решила его Зося : популярнее ее Пятрасане может быть никого. Увидишь, все будут хихикать в сторону и пожимать тебе руку, но при случае продадут. Цирк в Паудравском приходе! — И посмеиваясь, куда–то заспешил.
Милиционер уже ждал меня и очень вежливо объяснил, как найти кабинет Шепетиса. Улучив момент, он приостановился и шепнул:
— Не огорчайтесь, писатель, мы с Вами! — Это было так неожиданно и одновременно так ново, что я даже смутился. — Хотите, я даже о Вас анекдот расскажу, только не очень сердитесь.
— А почему я должен сердиться? — Кое–как я собрался и изобразил на своем лице равнодушие. — Валяй, пока никто не слышит.
— Вот вызывает Вас товарищ Гришкявичюс и ругает, а Вы все молчите. Он орет, а Вы молчите. Когда он устал, Вы тихонько встаете и выходите. На следующий день он опять вызывает Вас и приказывает орать Шепетису. Когда тот заканчивает, Гришкявичюс встает и тихонько выходит сам.
Я рассмеялся от души, и не потому, что было смешно, а потому, что анекдот рассказал дежурный милиционер ЦК. На таком передовом посту и такой праведник! Вот что значит забота Зоси о популярности.
Слегка ободренный, я снял пальто и подошел к газетному киоску, возле которого паслось несколько «очень известных», а может быть, чересчур прославленных журналистов, которые сейчас называют себя звездами. Боже, с какой самолюбивой злостью они меня встретили. Будто им этот настрой был подан, как коньяк в чарках с барского стола. Такими милыми стали, подчеркнуто вежливыми, улыбающимися, одним глазом следят за мной — не рехнулся ли, а другим перемигиваются между собой… Не хочу называть их фамилий, ведь сегодня они снова ходят в моих друзьях. По их судьбам через год–полтора жизнь прошлась еще больше, чем по моей в тот день, но вместе с тем, пусть знают, что человек, напрасно обиженный, очень наблюдателен и ничего не упускает из виду…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: