Андрей Колганов - 10 мифов об СССР

Система бюрократического произвола в управлении сельским хозяйством восторжествовала.

Эта система породила моменты деградации в сельском хозяйстве СССР и ухудшение продовольственного снабжения населения как в городе, так и в деревне. И если в городе произошло ухудшение структуры питания, то в деревне вообще сократилось потребление продовольственных продуктов (см. табл. 3).

Таблица 3

Годовое потребление некоторых продуктов питания на душу населения (в кг)

3 – земледельческое население

НЗ – неземледельческое население

Источник: Мошков Ю. А. Зерновая проблема в годы сплошной коллективизации сельского хозяйства СССР (1929–1932 гг.). М.: Изд-во МГУ, 1966. С. 136.

Таким образом, сталинская политика коллективизации и ликвидации кулачества как класса привела вместо роста сельскохозяйственного производства – к его падению, вместо улучшения снабжения промышленным сырьем к его ухудшению и полному провалу первой пятилетки в легкой и пищевой промышленности, вместо роста потребления продовольствия – к ухудшению питания почти всех слоев населения и массовому голоду 1932/33 года, вместо налаживания планомерной связи между государственной промышленностью и кооперированной деревней – к бюрократическому шаблону и произволу в заготовках, вместо формирования системы сельскохозяйственной кооперации – к ее разрушению и замене ее системой фактически полного огосударствления сельского хозяйства, отягощенной полуфеодальными чертами.

На исправление наиболее очевидных провалов сельскохозяйственной политики эпохи «великого перелома» пришлось потратить долгий ряд лет и немалые ресурсы. А ряд проблем, заложенных в годы бесшабашной коллективизации и раскулачивания, превратился в хронические болезни советской аграрной экономики.

Современный историк, оценивая готовность РККА к столкновению с вермахтом, непременно обращает внимание на различие подходов к строительству вооруженных сил. И вермахт, и РККА представляли собой к 1941 г. массовые армии, создававшиеся за счет всеобщей воинской обязанности. И вермахт, и РККА развертывались на базе относительно небольшого кадрового костяка, существовавшего в 20-х – начале 30-х гг. Но здесь сходство кончается и начинаются различия.

Причины количественной ограниченности рейхсвера до его развертывания в вермахт были внешними (Версальский договор). Вермахт, хотя его потребности в кадрах унтер-офицеров, офицеров и специалистов в условиях быстрого развертывания массовой армии в конце 30-х гг. удовлетворялись с большим трудом, все же имел сравнительно неплохую готовую кадровую базу. Она обеспечивалась предпринятыми в предшествующий период стараниями пропустить через рейхсвер и вспомогательные формирования как можно больше людей, а также системой непрерывной подготовки и переподготовки кадров в войсках. Кроме того, вермахт имел вполне пригодный для воспитания солдат и офицеров современной армии мобилизационный контингент (Германия была высоко урбанизированной страной – около 70 % населения проживало к 1939 году в городах). Вермахт начал развертывание при почти полном отсутствии современных тяжелых вооружений, но Германия имела необходимую промышленную базу и научно-технический задел для восполнения этого недостатка (первые прототипы танков Pz.I и Pz. II начали создаваться в 1931 году, до 1933 г. разработаны конструкции подводных лодок и они заложены на стапелях и т. д.).

Причины количественной ограниченности РККА до середины 30-х гг. были не внешнеполитическими (как в Германии), а социально-экономическими. Бюджет страны был неспособен обеспечить содержание массовой армии, а промышленность не могла насытить ее современными вооружениями и боевой техникой. Мобилизационный контингент не вполне подходил для воспитания современных солдат и офицеров (в конце 20-х годов почти треть населения была неграмотна, а доля городского населения была около одной пятой). Кадровая часть РККА не смогла поэтому, подобно рейхсверу, выступить в роли кузницы массы хорошо подготовленных резервных военных кадров, и еще в меньшей степени эту задачу решали территориальные формирования.

Естественно, что в таких условиях концепции строительства вооруженных сил в вермахте и РККА не могли быть одинаковыми. Уже к 1931 году партийным руководством была утверждена концепция достижения превосходства РККА над вероятным противником как по численности, так и по вооружениям на основном театре военных действий [264]. Эта концепция не предписывала прямо курс на противопоставление качественному превосходству вероятного противника (будь то Англия, Франция, Япония или Германия) прежде всего своего количественного перевеса. Но в условиях очевидного отставания качественной составляющей и в сфере вооружений, и в сфере кадрового состава, и в уровне организации – отставания столь значительного, что оно не могло быть преодолено за несколько лет даже ценой экстраординарных усилий, – главным средством противостояния вероятному противнику неизбежно фактически оказывалась ставка на наращивание количественного превосходства.

Разумеется, в 1931 г. прямое столкновение с сухопутными армиями этих стран было маловероятным. Скорее можно было прогнозировать войну с кем-то из стран «санитарного кордона» (или их коалицией), поддержанной одной из крупных держав путем поставок военной техники, посылки советников или даже экспедиционного корпуса. Но и численность, и оснащение РККА были тогда соответствующие.

К моменту массового развертывания в 1939–1941 гг. как вермахта, так и РККА указанные выше различия между ними никуда не исчезли. Несмотря на значительные успехи СССР в проведении индустриализации и ликвидации неграмотности населения, проблемы относительной технической и культурной отсталости все еще не полностью отошли в прошлое.

Промышленность в начале 30-х гг. вынуждена была начинать производство военной техники с прямого копирования зарубежных образцов в танкостроении («Виккерс 6-тонный» – «Т-26», «Кристи М.1930 и М.1931» – «БТ-2») или использования их концепции в качестве отправной базы («Виккерс 16-тонный» послужил прообразом для «Т-28», «Индепенденс» – для «Т-35»), с использования зарубежных образцов для производства моторов в авиации. Некоторые артиллерийские системы также создавались на основе зарубежных (чешских и немецких) образцов. И хотя в 1939–1940 годах были поставлены на конвейер образцы танковой техники целиком отечественной разработки, даже те из них («Т-34 и КВ»), которые превосходили по некоторым параметрам (в первую очередь по вооружению и броневой защите) танки вермахта, несли печать технической отсталости – ненадежность ходовой части и трансмиссии, низкий моторесурс двигателей, плохая обзорность и плохие приборы наблюдения, недостаток и низкое качество бортовых радиостанций. Авиационная техника смогла приблизиться к немецкой, но не смогла сравняться с ней, поскольку в производстве авиадвигателей мы по-прежнему шли за уже известными западными образцами (М-105 – «Испано-Сюиза», «М-62» и «М-63» – «Райт», «М-88Б» – «Мистраль-Мажор»), и только микулинский «АМ-35А» был полностью самостоятельной разработкой (частично к таковым можно отнести швецовский «А-82») [265]. В результате наши авиадвигатели постоянно были на шаг позади немецких.