Олег Попцов - Аншлаг в Кремле. Свободных президентских мест нет

Оторванность власти младореформаторов от народа имела свои причины. Они считали народ остаточным явлением социализма. Они видели в нем противника своих идей. Отсюда и нежелание сблизиться с ним, стать его сутью. Они считали, что экономические реформы, которые пройдут в России, создадут иное мироощущение и другой народ. И та, другая страна, с другим народом, будет им благодарна. Реформы пошли без особого успеха, доверие к демократии, под знаменем которой они шли, стало катастрофически убывать. Народ в своем подавляющем большинстве счел себя обманутым. Заговорили о российской ментальности, которой несвойственны ни демократия, ни приватизация, ни сами реформы. Это был особый способ младореформаторов убеждать себя в своей правоте. Власть-то хорошая, народ — скверный.

А раз он не тот, значит, погружаться в него не имеет смысла, можно потерять чувство перспективы.

В России появилась современная разновидность чиновников, которая не испытывает никакой потребности выезжать в края и области России. Эту норму заложили младореформаторы. Они не знали страны в силу возрастной неадекватности к масштабам власти, которую обрели. Не признаваясь себе в этом, они боялись страны.

Появление в декабре 1992 года Виктора Черномырдина во главе правительства РФ явилось здравой реакцией и президента Бориса Ельцина, и съезда народных депутатов России на невероятную оторванность власти от практики повседневной жизни. Появление такой фигуры на Олимпе было сверхважно, хотя бы уже потому, что и сам Ельцин не утруждал себя частыми поездками по стране. А Черномырдин, создатель Газпрома, в свое время исколесил ее вдоль и поперек.

В бесконечных разговорах о преемственности мы потеряли суть понимания, что есть преемственность на самом деле. Если преемственность это продолжение, то правомерен вопрос: продолжение чего? Ибо предшествие крайне неоднородно. Более того, масштаб совершенных ошибок настолько очевиден, что разговор об обязательности преемственности скорее настораживал, нежели вселял надежду.

Что следует продолжать, а отчего отказаться, не признав этого во всеуслышание — власть совершила ошибку. Власть была не права. Не самокритичность власти, ставшая нормой ее мировоззрения, — тоже преемственность, но преемственность порочная. Приступив к созиданию рыночной экономики, иначе говоря, к совершенно новому образу развития страны, власть стала всеми правдами и неправдами постигать этот мир, наспех обучая кадры этому рыночному навыку. Произошло смещение акцентов, выявилась нехватка экономистов, бухгалтеров, людей обеспечивающих и обслуживающих движение финансовых потоков, которые должны были активизировать рынок. Конкурс в финансовые институты кратно перекрывал вероятные и невероятные показатели. То же самое произошло с юридическим миром. Обнаружилась нехватка юристов новой волны. Стало сверх престижным иметь экономическое и юридическое образование. А так как существующие вузы не могли в спешном порядке решить эту проблему, стали образовываться новые. Техникумы срочно переименовывались в институты, институты в университеты и академии без какого-либо улучшения качества подготовки. Появился миллион курсов, которые тоже аттестовались как институты и даже академии. Диплом о высшем образовании стал сверхдоступен. Его можно было купить на улице, в метро, на «развалах». Появилось громадное количество людей с двумя и даже тремя дипломами о высшем образовании. У нас не хватало рыночных специалистов, и мы стали их штамповать. Очень скоро главным знаковым обозначением специалиста в графе «Профессия» стояло рокочущее слово «менеджер». У нас должны быть младший менеджер, старший менеджер. Менеджер высшей квалификации, топ-менеджер. Буквальный перевод слова «менеджер» — это специалист по организации продаж. Иначе говоря, перестройка любого производственного процесса, любого вида деятельности под философию: купил-продал.

Паролем в ту, следующую жизнь, стало слово «бизнес»; в стране, где деньги и обогащение никогда не были главным девизом жизни, они, деньги, в умеренной доле, большей или меньшей сопровождали профессиональную успешность, но не более того. И вдруг… страну вывернули наизнанку. Бизнес не сформировал, а опрокинул сознание страны.

Он не стал массовым в относительных цифрах. Все случилось как раз наоборот. Приватизация породила сверхкрупный и в то же время неправедный, алчный бизнес. Главным принципом этого бизнеса была идея не заработать свой достаток трудом, а удачно обмануть партнера — государство. И по мере того, как новая власть ориентировалась на это процветающее меньшинство, тем больше углублялась пропасть между ней и народом. Так как бедная, неустроенная часть общества не «встроилась» в этот процесс агрессивного торжества частной собственности и приватизационного самообогащения. Ваучер оказался фальшивым пропуском в этот мир. И народ, и малый бизнес оказались за бортом. Как, впрочем, и средний тоже. Вот причина непопулярности власти. Власть превратилась в товар, и товар очень дорогой, который может себе позволить купить только сверхбогатое и сверхагрессивное меньшинство.

19 декабря 2004 года.

Отличительная черта времени: президент Путин находится в непрерывном движении. Никогда в истории Российского государства первое лицо страны не было столь предрасположено к постоянным разъездам, визит следует один за другим. Что это? Потребность времени? Следование внутреннему динамизму? Желание прорвать информационную блокаду, которую непременно создает окружение? Неверие в управленческие возможности правительства в выработке как внутренней, так и внешней политики? Или потребность утвердить в сознании сограждан образ деятельного, энергичного и контактного президента?

Есть еще одна причина, тем более что большинство этих поездок приходится на зарубежные контакты. Можно со всей определенностью сказать: Путин лучше себя чувствует в зарубежной среде. Он окунается в свой, абсолютно понятный ему, мир. 5 лет (с 1985 по 1990 год) работы за границей, в ГДР, в Дрездене по командировочному удостоверению УКГБ по Ленинграду и Ленинградской области и столько же (с 1991 по 1996 год) — в должности заместителя мэра Санкт-Петербурга по внешнеэкономическим связям. В общей сложности, пять лет работы в «нашей», социалистической Германии и 5 лет командировок по Европе в поисках международных партнеров невской столицы. Почти 10 лет связей с зарубежьем. Мне кажется, Путин пытается «нащупать» себя в тех последующих, «постпрезидентских» годах. И я почти уверен: он искренне не хочет третьего президентского срока.

Но привести экономику страны в норму можно и без поста президента. Приняв эстафету власти от Бориса Ельцина, Владимир Путин, конечно же, понимал, что приватизация «по Чубайсу» в тех параметрах, в которых она проведена, опрокинула экономику страны, и никаких задач обещанного технологического прорыва, и уж тем более, экономического рывка не выполнила. По той же самой причине. На главном экономическом плацдарме, каковым является государственная собственность, а другой собственности в СССР, а значит, и в России не бывало, фактически разыгралась политическая драма. Экспроприация наоборот. Свихнувшийся на своей ненависти к социализму Анатолий Чубайс преднамеренно сузил экономическую задачу — отобрать у государства собственность, дабы, как ему казалось, лишить коммунистов экономического ресурса, наличие которого позволит им вернуться к власти. Понимал ли это Путин во всех деталях? И да, и нет. Он понимал сущность случившегося, но катастрофические масштабы случившегося ему раскрылись позже. Несогласие с чубайсовской концепцией приватизации существовало с первых минут ее продвижения в жизнь. Но Ельцин слишком дорожил обретенной личной властью и боялся ее утратить. Поэтому, не очень вдаваясь в экономическую суть (да и знание экономики было не самой сильной стороной Ельцина), он слушал Гайдара и Чубайса, особенно в первые годы своего президентства, как завороженный. Он верил всему, что они говорили. И его признание на одном из съездов народных депутатов РСФСР в 1991 году, выдавало эту влюбленность.