Олег Попцов - Аншлаг в Кремле. Свободных президентских мест нет

Отвечая на нападки депутатов, несогласных с программой Егора Гайдара, Ельцин посмотрел в зал и сказал с обескураживающей непосредственностью: «Он же умный!» Видимо, он полагал, что этот довод обескровит атакующих и.о. премьера правительства. Увы, все случилось как раз наоборот. Реплика Ельцина буквально взбесила оппозицию.

Используя нелюбовь Ельцина к коммунистам, с которыми, как ему казалось, он порвал раз и навсегда, младореформаторы, и прежде всего Чубайс, подсунули ему этот устрашающий лозунг: «Они могут вернуться». И под этим лозунгом вели тотальное разрушение прежних устоев и принципов управления.

Приватизация разорила страну. Это неопровержимый факт. И Путин не мог этого не понимать. Приватизация — краеугольный камень демократического не развития, а краха страны. И тут неважно, какими методами, криминальными или открытыми, и в чьих интересах она проведена.

Президент Путин понял, что угодил в эту «ловушку». Он знает, что результаты приватизации малоутешительны, их необходимо пересматривать. Именно поэтому сразу же после своего избрания на второй срок, в конце марта 2004 года, он поручил Счетной палате РФ сделать объемный анализ законности проведения и итогов приватизации за последние десять лет. И Палата такую работу провела. Доклад ее председателя С. В. Степашина на заседании Государственной Думы планировался в конце декабря. И вдруг за три дня до назначенного срока, отчет СП РФ по этому вопросу переносится на весеннюю сессию парламента.

Очередной передел собственности начался в 2003 году. Тогда ему было дано иностранное именование «рейдерство». Вооруженные захваты предприятий, особенно в провинции, стали нормой жизни. Схема была проста: подкупался судья вдали от местонахождения того или иного объекта собственности. Выносилось решение о вступлении в права нового владельца. Дальше наем бойцов ОМОНа за деньги или через «административный ресурс», штурм ворот и здания управления, после чего прежние владельцы просто вышвыривались на улицу. По моим данным, в 2003 году таких захватов было 1113, по данным МВД РФ — 564. В 2004 году случаев вооруженного захвата собственности, по неофициальным данным, уже 1411, по отчетам правоохранительных органов — 683. Проблема не в самих захватах. На чьей стороне власть в этом столкновении? Увы, очень часто скрытно сама власть инициировала рейдерство, потому что она в доле. Вряд ли мы проиграли, если бы государство провело мягкую национализацию. Государство не отбирает, а выкупает собственность, будучи неудовлетворенным результатами работы собственника: отсутствием инвестиций в развитии отрасли; отсутствием геолого-разведывательных работ, если это нефть или газ; отсутствием инвестиций в модернизацию производства, если это завод. А ведь все это собственник, одержавший победу в тендере, гарантировал. И, наконец, неуплата налогов в громадных размерах, как это случилось с ЮКОСом. Перенос доклада Сергея Степашина об итогах приватизации не случаен. Это решение президента страны.

Доклад, судя по всему, достаточно безрадостен. Путин инициировал эту проверку, возможно, теперь выбирает момент, когда это оружие наилучшим образом сработает. То, что он прочел доклад, явствует из его ответа на один из вопросов пресс-конференции, которую он провел 23 декабря 2004 года.

Речь зашла о покупке государственной компанией «Роснефть» контрольного пакета акций ОАО «Юганскнефтегаз». На Западе эту, в общем-то, нормальную для любой экономики сделку, окрестили «вмешательством государства в частную собственность». Путин возмутился двойными стандартами иностранцев: «Когда проводилась грабительская приватизация, на которую поднялись наши олигархи, все было «о’кей», и у американцев не возникало вопросов. А когда государство, спустя годы, решило поучаствовать в тендере, оказывается, рушится демократия, а вместе с ней все мыслимые и немыслимые права собственника».

Во все времена стране, претендующей на развитие, нужен думающий народ. Власть, во все времена живущая только по своим законам — законом власти, присваивает себе видение страны и истолковывает по-своему, какой народ ей нужен. В этом смысле социализм сыграл с властью злую шутку, поставив задачу «догнать и перегнать». Большевики понимали, что это возможно сделать не столько силой рук, сколько силой ума. И в Советском Союзе начался долголетний бум ученичества, бум образования. В этом смысле доступное всем и каждому бесплатное образование совершило со страной чудо.

Но один из вождей советских коммунистов, сам «университетов не кончавший», Иосиф Джугашвили (Сталин) скоро понял, что образованным народом, захваченным идеей догнать и перегнать, будет трудно управлять. Потому как, не отдельные личности или группы людей, а весь народ непременно начнет думать. И тогда во всех параметрах был задействован страх, который изуродовал мораль страны. Инакомыслие было возведено в ранг преступления, кратно более значимого, нежели любое иное правонарушение.

Народ был образован, знал, понимал, но, существуя под прессингом вселенского страха, молчал. Но как только прессинг страха ослабевал, образованный народ начинал говорить. И тогда страх по закону обратного действия охватывал власть. И, жизнь билась в стране, как мечущаяся стрелка барометра: культ личности, на смену ему хрущевская оттепель и почти в затылок к ней — хрущевский волюнтаризм с гонениями на художников и поэтов.

Анекдот той поры очень точно передавал состояние того самого общества вечного светлого будущего. Президент США Ричард Никсон выговаривает «дорогому Леониду Ильичу Брежневу»:

— Господин Брежнев, какая же у вас демократия? Вот у нас в Америке, каждый может подойти к Белому Дому и во всеуслышание критиковать президента Соединенных Штатов.

Брежнев в ответ:

— Так и у нас так же, господин Никсон, каждый может выйти на Красную площадь и абсолютно свободно критиковать президента Соединенных Штатов.

А затем горбачевская перестройка и попытка демократических реформ. Реформы в полном объеме не случились, а вот «разговорить» страну Михаилу Горбачеву удалось. Мнения в партии разделились. И, хотя в целом партия приняла свободу слова, это давало возможность, в том числе, и партийному руководству сравнительно открыто критиковать своих партийных оппонентов, но чувство массовой свободы партийных чиновников крайне настороженно. Им бы хотелось поле критики замкнуть рамками среды обитания высших чиновников. Но свобода слова повела себя неадекватно. А когда отменили 6-ю статью Конституции и КПСС лишилась роли единственной правящей партией, мы оказались в другой стране. Была предрешена не только судьбы свободы слова, но и судьба Советского Союза. Культ КПСС с ее жесткой партийной дисциплиной, а порой дисциплиной беспощадной, были теми обручами страха, которые стягивали страну и держали ее, как единое целое. Увы, но это именно так. Ушел страх перед правящей, всемогущей восемнадцатимиллионной партией, которая присутствовала всюду. В детских садах, в школах, в ЖЭКах, больницах, на заводах, в институтах, в театрах, в армии, КГБ, комсомоле, профсоюзе, в каждом доме, и в каждой квартире. И, более того, в каждой постели. Бесспорно, в процессе перестройки КПСС изменилась. Но это ей не помогло.