Борис Чехонин - Журналистика и разведка

В мае 1933 года Рихард уезжает из Китая в Германию. После того как ему удалось утрясти дела во «Франкфуртер цайтунг», он делает второй важный шаг. В те бурные и полные неразберихи первые недели правления нацистов Зорге подает заявление о вступлении в национал-социалистическую партию и, как это ни парадоксально, становится ее членом под своей настоящей фамилией. Зорге — нацист! Этот факт до сих пор скрывается от советских людей. Почему? Ведь превращение в нациста произошло с согласия Москвы!

Шестого сентября 1933 года в Иокогамском порту с борта океанского лайнера сошел высокий стройный и красивый мужчина, предъявивший иммиграционным чиновникам немецкий паспорт на имя Рихарда Зорге. Свой первый визит в Токио он нанес в посольство фашистской Германии. Там он зарегистрировался как журналист, показав корреспондентское удостоверение. Вместе с тем Рихард с гордостью достал из нагрудного кармана пиджака свой членский билет нацистской партии. Билет нациста обеспечил ему, как представителю новой власти в Берлине, если не очень радушный, то, уж во всяком случае, любезный прием со стороны дипломатического персонала. Позднее нацистская штаб-квартира в Мюнхене сделает Зорге фюрером всех нацистов, работающих в Германии.

Рихард — нацист, фюрер нацистов! Этот факт не понравится потом подозрительному Сталину, станет первым кирпичиком в растущей его неприязни к советскому разведчику.

Некоторое время спустя на страницах «Франкфуртер цайтунг» и ряда других европейских газет стали появляться интересные аналитические материалы за подписью Рихарда. Они буквально сразу же привлекли к себе внимание читателей самых различных уровней и выдвинули их автора на первое место среди многочисленных иностранных корреспондентов, аккредитованных в японской столице. Первые пару лет советский разведчик уделял большое внимание изучению Японии, ее истории, экономики, культуры, наконец, образу жизни и мышления японцев, которые так не похожи на все, что свойственно европейцам, тем более немцам. Он прекрасно сознавал, что ключ к успеху разведчика заключается в глубоком познании страны на профессиональном, почти научном, а не любительском уровне, свойственном другим западным журналистам. В своей исповеди, написанной в тюрьме, Рихард отмечал: «Не следует забывать, что моя разведывательная работа в Китае и позднее в Японии носила совершенно новый, оригинальный и к тому же творческий характер». В этой связи я часто вспоминаю свой опыт работы в Индии в восьмидесятые годы, когда в моем корпункте ТАСС под крышей журналиста работал один разведчик. Изучать страну, добиваться успеха на ниве журналистики? Пардон, это было не его амплуа. Часто он говорил мне: «Борис Иванович, мне нужно срочно ехать в посольство». Я, естественно, его отпускал. Он же, выбрав момент, звонил своим шефам и информировал их: «Получил в ТАСС важное задание, буду работать здесь». А сам после этого элементарно шел спать. Возвратившись в Москву, я написал для нашего профессионального журнала статью о работе тассовских журналистов за рубежом. В ней я рассказал только о лучших молодых корреспондентах, не упомянув имени коллеги из внешней разведки. Отклик из Первого разведглавка последовал немедленно. В Управление контрразведки КГБ пришло письмо, в котором требовали наказать меня за то, что я «дезавуировал» сотрудника Первого главка, не назвав его среди лучших работников ТАСС. Слава богу, в контрразведке сидели умные люди. Они просто выбросили «телегу» в корзинку для сжигания секретных бумаг. Можно ли сравнивать подобных «разведчиков» с теми, кто представлял в тридцатые годы советские органы за рубежом? Ну, а о таких, как Зорге, нечего и говорить.

Зорге действовал в Японии не один. В его группе работали такие замечательные разведчики, как Одзаки, Вукелич, Мияги, Клаузен, — три журналиста, один врач и один «технарь». О каждом из них можно написать отдельную книгу. Я же не буду подробно останавливаться на их подвигах. У моих журналистских записок другие, более узкие рамки. Рихард разделил обязанности и сферы работы своих соратников. Одзаки и Мияги поручалось добывать информацию в высших эшелонах японской власти. Корреспондент французского журнала «Ви» и югославской газеты «Политика» Вукелич собирал сведения среди западных журналистов. Что касается Зорге, он взял на себя не менее сложную, а, пожалуй, самую трудную работу — стать «своим человеком» в посольстве фашистской Германии.

Япония для Зорге перестала быть терра инкогнита, разведгруппа создана, успешно работает, направляет в Центр архиважную информацию политическую, военную, промышленную. В 1935 году Рихард едет в Москву за дальнейшими инструкциями. Они сводятся к высокой оценке деятельности группы. Вместе с тем перед разведчиками ставятся новые задачи: неустанно информировать Центр о стратегических планах японского правительства и генштаба, о дальнейших совместных шагах по сближению Токио и Берлина. Отныне вся работа группы нацелена на то, чтобы помешать японскому нападению на Советский Союз, направив острие агрессии на юг, против Соединенных Штатов Америки. Лично перед Зорге ставится цель — снабжать Центр самыми последними и достоверными данными о намерениях фашистской Германии в отношении Японии и Советского Союза, добытыми от немецкого посла и из атташата абвера в Токио. Несомненной удачей группы стала информация о намерении японцев на первом этапе направить агрессию против Китая. Весь последующий ход событий подтвердил сведения разведчиков. 7 июля 1937 года японские войска вторглись в Китай.

Получив такое веское доказательство правдивости информации от разведгруппы, Центр перестал сомневаться в достоверности сведений от «нациста» и «фюрера» всех нацистов в Токио. Ранее советский генштаб считал Японию наиболее вероятным потенциальным противником. Соответственно он планировал довести численность дальневосточной армии до трех миллионов человек. Теперь же дело принимало совершенно иной оборот. Главной угрозой становилась гитлеровская Германия. Поэтому темпы наращивания резервов на Дальнем Востоке были снижены. И эту точку зрения уже не могли изменить инциденты на озере Хасан и Халхин-Голе.

Итак, угроза номер один — Германия. Отсюда вживание Зорге в узкий нацистский мирок в Токио приобретает главенствующую актуальность. И он берется за это дело, засучив рукава. Здесь Рихарду очень пригодились его личное обаяние и солидные знания Востока в целом. Вскоре даже такой опытный дипломат, как германский посол доктор Герберт фон Дирксен, получивший накануне Второй мировой войны назначение в Лондон, стал охотно делиться секретной информацией с думающим журналистом, к тому же членом нацистской партии. Естественно, что многие другие сотрудники посольства начали брать пример со своего патрона. Официальные знакомства перерастали в личные симпатии. Этому способствовал и весь уклад личной жизни советского разведчика. При всей загруженности он не становился кабинетным отшельником. Охотно посещал балы и приемы в дипломатических и журналистских кругах, сам устраивал «попойки» с участием дам, с успехом ухаживал за женщинами и одерживал на этом фронте победы. В дальнейшем это вызвало недовольство Сталина, который позволял себе говорить о Зорге чуть ли не как о «содержателе публичного дома».