Наталья Иванова - Ностальящее. Собрание наблюдений

Самое крупное развлечение крестной — преферанс. Преферансисты собираются по пятницам. Крестная курит «Беломор» — во время игры дым стоит коромыслом.

На ночь с пятницы на субботу меня забирают родные — к Любе, в соседние комнаты.

Во дворе к осени расцветают золотые шары.

Переезд на Садовую-Спасскую как переезд в другую цивилизацию.

Но там тоже нельзя пользоваться ванной. В ванной только стирают.

Поэтому все равно ходим в баню. А после бани — чтобы не простудиться — я иду к Катеньке, где мы долго пьем чай, до пота, а она сушит свои длинные косы, распластав волосы по плечам, накрытым белоснежной марлей. Изредка мне позволяется их расчесывать широким гребнем. Крестная сидит за столом, на зеленом диване с высокой спинкой, где на полочке располагаются прекрасные, редкие вещи: пепельница в виде галчонка, широко открывшего клюв, куда стряхивается пепел; парфюмерный набор «Эллада» в светло-сиреневой коробке с шелковой белой подкладкой. Там лежат два флакона, побольше и поменьше: для духов и для одеколона. Флаконы давно пусты, но, если вынуть стеклянную пробочку, еще можно ощутить тонкий, ни на что земное не похожий аромат.

Катенька работает в собесе, рассчитывает пенсии. Работа очень важная.

Катенька успела закончить четыре класса церковноприходской школы и очень хорошо разбирается в финансах.

Зимой по праздникам она облачается в свободное платье плотного зеленого шелка. Летом — в светлое.

Шелк, как она мне объясняет, парашютный. Я представляю себе этот парашют — над Тушином во время воздушного парада спускаются гроздья цветных парашютов.

Самолеты над Тушином выстраиваются в буквы, буквы — в слова: «Слава Сталину!»

Воздушный парад почти вытеснил по народному чаянию престольный праздник. В Строгине своей церкви не было — в Троице-Лыкове ее давно закрыли. Но память о престоле все-таки была, и его отмечали, хотя, конечно, намного скромнее, чем парад.

Парад был праздником деревни Строгино. На берег Москвы-реки съезжается толпа народу, все родные и знакомые жителей всех окрестных домов.

Несмотря на разный цвет волос, от темных шатенов до светлых блондинов, жителей Строгина отличают ярко-голубые глаза. (У мамы они стали серыми уже в городской жизни.) Чтобы попасть в Строгино, надо от метро «Сокол» сначала около получаса ехать на трамвае № 26, а потом плыть на речном катере из Щукина. И когда на катер поднимаются плывущие в Строгино, было видно, что это совсем особая порода людей. Подтянуто-худощавых, с пронзительными глазами и правильными чертами лиц.

Самое восхитительное в длинных маршрутах от Москвы до Строгина — плавание по водам. Матрос ловко откручивает от щукинской пристани толстый канат, катер отчаливает и идет прямо к противоположному берегу, где высаживают чужих. И только свои, сторожин- ские, плывут дальше по стремнине темнеющей (дело было, как правило, вечером) реки к Строгину.

Хочется плыть как можно дольше.

Плоский заросший травой берег с аккуратными самолетиками справа — Тушино.

А слева по ходу сначала простираются луга, потом поднимается по песчаному откосу Строгино, с приусадебными садами, с лодками, привязанными тяжелыми цепями, с полоскающими белье или отдраивающими речным песком кастрюли хозяйками.

Неподалеку от пристани капитан заглушает мотор, и слышен только плеск поднятой нашим катером волны о дощатый, солнцем прогретый причал. Нас с мамой встречает дед — с очередной из своих собак, всегда радостно приветствующей своих: тяжелыми лапами на детских плечах, жарким облизыванием лица, суматошными прыжками-танцами вокруг. «Фу! Фу!» Лада, или Джек, или красавица рыжеватая гончая Бекки, — их останавливает мама, пока дед берет из ее рук сумки. И мы идем широкой приречной улицей, поросшей мягкой ромашкой и травкой-муравкой, к дому, заходим в сад, полный накренившихся от созревающих плодов яблонь, каждая из которых названа своим именем.

Дед дает яблоням наши имена.

Помещица Карзинкина, чье имение в Троице-Лыкове было неподалеку, велела выставить пятнадцатилетнего деда за ухо — когда он явился незваным, но во фраке и с бабочкой, на ее летний загородный праздник.

Сейчас в тех краях живет Александр Исаевич Солженицын.

А на месте сада моего деда громоздятся похожие на сырые облака кварталы. Когда они приближаются и лезут в окно автомобиля, я отворачиваюсь. Ведь в Строгино можно попасть только на речном трамвае.

Как мы теперь видим, вся эта виртуальная стабильность быстро рассыпалась.

Сталинский кирпич — риэлторский термин в торговле недвижимостью. Обозначает фундаментальную кирпичную жилую постройку от 5 и более этажей в центре города (особенно ценятся т. н. «высотные дома» на Кудринской площади и Котельнической набережной) или прилегающих к нему престижных районах (например, в Москве — Кутузовский проспект, Фрунзенская набережная и т. п.), с высокими потолками, широкими лестничными проемами, лифтом, ванной, центральным отоплением, телефоном, паркетом и другими условиями комфорта (см. бесплатную газету ежедневных объявлений продаж и услуг «Из рук в руки»). Дома сталинской застройки отличает особый «Большой стиль» — обилие внеслужебного пространства, т. н. «архитектурные излишества», т. е. отход от стандарта. Цена квадратного метра в таком доме, особенно послевоенного (после 1945 г.) времени, существенно превосходит цену т. н. «хрущевских» или «брежневских» домов. Модный журнал, рассчитанный на состоятельных людей, приобретающих новое жилье, «Идеи для вашего дома», среди новых интерьерных концепций предлагает среди прочих стильную перестройку квартиры в таком доме: «Дом сталинской постройки, о котором идет речь, когда-то проектировался специально под коммунальное жилье. До реконструкции квартира представляла собой три комнаты, выходящие в длинный коридор…».

В романе Светланы Шенбрунн «Розы и хризантемы» (М., 2000), вышедшем в финал Букеровской премии 2000 года, подробно описана жизнь обитателей такой квартиры, тогда коммунальной, в доме издательства «Правда» в 1944–1949 гг. В романе А. Волоса «Недвижимость» («Новый мир», 2001, №№ 1–2) описана современная купля-продажа квартиры в таком доме.

«Сакральным центром советской Родины в 30-е годы становится Москва» ( Ханс Гюнтер. Архетипы советской культуры. // Соцреалистический канон. СПб., 2000, с. 771). Реальность оценки недвижимости в Москве 2001 г. основана не только на качестве «сталинского кирпича», но и на особой унаследованной сакральности московско-сталинского центра.