Виктор Салошенко - Первые. Наброски к портретам (о первых секретарях Краснодарского крайкома ВКП(б), КПСС на Кубани)

О правомерности подобных выводов можно судить со слов самого Виталия Ивановича: «Спрашиваете, как я стал дипломатом? Прошло уже много лет после этого, но я до сих пор не знаю ни автора этого предложения, ни побудительных причин. Все было просто: меня пригласили в ЦК, вначале в отдел, затем к секретарю, тогда товарищ Русаков ведал вопросами связи с социалистическими странами, где сообщили, что я рекомендован послом на Кубу.

Конечно, это вызвало у меня естественные вопросы: я никакого отношения к дипломатической работе не имел. Но мне сказали, что ЦК счёл необходимым пойти на такой шаг. Ни на Секретариат, ни на Политбюро меня не приглашали. Получил официальное решение. После этого у меня была беседа с Кириленко и Сусловым. Оба объяснили мое назначение необходимостью укреплять связи с Кубой, необходимостью укреплять состав посольства…

Конечно, период был очень сложный. Это было время, когда Джимми Картер заканчивал свое президентство, а Рональд Рейган начинал. Отношение к Кубе со стороны Соединенных Штатов в то время было негативным…».

Воротников сумел за короткое время установить тесные, а затем и вполне дружественные контакты с Фиделем и Раулем Кастро, расположить к себе кубинскую дипломатическую службу и даже вызвать симпатии известной части населения дружественной республики.

На первых порах ему нравился, а затем он просто полюбил этот темпераментный и свободолюбивый народ, всем сердцем принял неповторимые красоты кубинской природы, архитектуры и даже вполне адаптировался к непривычному для русского человека жаркому климату.

И все же, несмотря на вполне комфортные условия и практическую свободу действий, Воротников часто ловил себя на мысли о прежней работе. По ночам ему снился родной Воронеж, мелькали лица друзей, разбросанных по стране, мерещились длинные пролёты авиационных ангаров, пробный пуск мощных двигателей и стремительный взлет фантастически красивых крылатых машин. Его деятельная натура все же жаждала конкретной и привычной работы. Теперь он, обогащенный международным опытом, вновь чувствовал необычайный прилив сил и творческого полета, необходимость приложения этих сил к практическому делу.

И вот беседа с Андроповым: «Он у меня спросил о том, не хотел бы я возвратиться на партийную работу. Я ответил утвердительно. Куда сочтет нужным направить меня Центральный Комитет партии, там я и готов трудиться, естественно, если это соответствует моему уровню знаний, подготовке, опыту и так далее. У меня было стремление уехать из Москвы. Если анализировать всю мою прошлую деятельность, то я должен сказать, что наибольшее удовлетворение у меня было тогда, когда я работал первым секретарем Воронежского обкома партии. Работа эта очень ответственная, но в то же время довольно самостоятельная…».

Далее Воротников вспоминает: «Накануне моего приезда в Краснодарский край там приступил к работе новый начальник управления внутренних дел (Разин Михаил Семенович — автор), был назначен новый прокурор (Шкребец Анатолий Никитович — автор). Но, конечно, комитет вел активную работу. И все основные крупные акции проводились непременно с участием краевого комитета партии.

Должен сказать, что мне немало конкретных советов дал Юрий Владимирович Андропов. Я советовался с ним, и не только с ним. Поддерживал контакты и с другими товарищами из Центрального Комитета партии, с Михаилом Сергеевичем Горбачевым. Он хорошо знал этот регион.

Я проработал в Краснодаре около года. Потом был избран кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС, а затем и членом Политбюро, Председателем Совета Министров РСФСР…».

6

В сознании некоторых, даже по прошествии времени, Воротников представляется малоразговорчивым, ведущим аскетический образ жизни, замкнутым в себе человеком. Отчасти этот вывод далеко не верен. Воротников был личностью весьма широких и разнообразных познаний практически в любой области науки, производства, культуры. Обладал он тонким природным юмором. Однако высокие должности, разумеется, наложили на него отпечаток суровости и аскетизма. Не каждый был способен выдержать его колючий и как бы пронизывающий взгляд, вступить с ним в деловой разговор, а тем более спор. Аргументация его доводов и суждений была предельно лаконична и убедительна. Но в этом-то как раз и состоит искусство мудрецов: четко выражать свои мысли.

Слыл Виталий Иванович заботливым и внимательным отцом и дедом, любящим мужем. Женился он на студентке Куйбышевского медицинского института, которая после окончания вуза вначале работала участковым врачом — терапевтом, а затем врачом — эпидемиологом. В семье росли две дочери: Ольга, впоследствии закончившая факультет романо — германской филологии Воронежского университета и преподававшая английский язык, и Елена, которая только начинала учиться в Воронежском университете. Затем в связи с переводом отца в Москву она закончит Московский институт радиотехники, электроники и автоматики и станет инженером электронной промышленности.

Теперь в «активе» Виталия Ивановича еще три внука и внучка.

Однажды на вопрос корреспондента: «Что для Вас было самым сложным, может быть, даже неприятным и от чего Вы получили большое удовлетворение?» Воротников ответил так: «Однозначно на этот вопрос ответить трудно. Я, как мне кажется, по своему складу характера и опыту работы больше склонен к конкретной работе, когда жизнь каждый день перед тобой ставит вопросы, выдвигает проблемы, которые нужно решать сегодня или завтра, которые надо прорабатывать на перспективу. Это требует активного вовлечения всех тех, кто трудится рядом, знать обстановку на местах, бывать на периферии, бывать на предприятиях, словом, чувствовать ритм жизни.

Поэтому я не могу ответить на ваш вопрос: что меня огорчало, а что радовало. Вы знаете, жизнь настолько многообразна, что разделить её, так сказать, на какие‑то четкие периоды невозможно. В течение дня и часа бывают огорчения, бывают и радости, бывают и приятные минуты, бывают и очень огорчительные…».

★ ★ *

Некоторыми, если не большинством, считается, что в прошлом партийные работники несли на себе печать некоей консервативности и даже противостояния демократическим преобразованиям в обществе. Потому хочу привести суждения В. И. Воротникова, в ту пору государственного деятеля, как говорится, старой формации, но удивительно современного по своим взглядам и общественной открытости.

Современному читателю, думается, не безынтересны его мысли о перестройке, затронувшей не только основы партийного строительства, но и способность партийного работника, пусть даже большого ранга, взглянуть на происходящее открытым и объективным взглядом.