Виктор Салошенко - Первые. Наброски к портретам (о первых секретарях Краснодарского крайкома ВКП(б), КПСС на Кубани)

Вот мнение в ту пору члена Политбюро ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета РСФСР Виталия Ивановича Воротникова: «Мы, наконец, смогли включиться вот в такую активную деятельность сами и способствовать политизации широких масс. Это вызывает удовлетворение.

И в то же время вызывает, конечно, огорчение, что практические результаты перестройки пока еще далеко не те, что хотелось бы иметь, что мы ожидали. На пути перестройки возникло немало трудностей и проблем, которые очень сложно было прогнозировать. Мы стремимся к обновлению нашего общества, но общество обновляется далеко не однозначно. Кто «обновляется» (я в кавычки беру это слово) для того, чтобы решать вопросы собственного благополучия или благополучия какой‑то группы лиц, а кто действительно проходит очищение и стремится к тому, чтобы способствовать перестроечному процессу.

По — разному воспринимают люди эти вещи. Если в целом мы считаем, что перестройка получает поддержку народа, то в конкретной её реализации на всех уровнях, на всех этажах власти мы встречаемся с проявлениями и позитивными, и негативными. Есть и те, кто стремится быстрее, радикальнее, революционнее действовать, может быть, где‑то даже перескочить через этапы — это не годится. Есть те, кто стремится не двигаться, а выжидать и считает, что все должно образоваться само собой. И то, и другое имеет место. И вот как найти здесь оптимальный вариант жизненных решений — одна из главных наших задач…».

…В конце января 1990 года, практически на излете своей головокружительной карьеры, в которой кубанский период трудовой деятельности казался лишь незначительным по времени, пусть ярким, но все же коротким отрезком продолжительной политической биографии, В. И.Воротников прибыл в Майкоп. По пути в Шовгеновский район, где он баллотировался кандидатом в народные депутаты Верховного Совета РСФСР, ясно, что выбор был не случаен (своя сторона!), он, в машине готовясь к выступлению, достал из папки свою предвыборную программу и произнес, вглядываясь в заснеженную даль, одну, но от сердца идущую фразу: «Знаете, сколько лет прошло, а не могу забыть Кубань. Нынче зима, но… перед глазами бескрайнее кубанское поле, замечательные и трудолюбивые люди!»

1

Всего два года проработал Георгий Петрович Разумовский первым секретарем Краснодарского крайкома КПСС, сменив В. И. Воротникова.

Однако «кубанский» период в его политической жизни слишком весом. Родился Разумовский в Краснодаре, окончил Кубанский сельскохозяйственный институт, занимался комсомольской работой в вузе и районе, в 29 лет стал первым секретарем Кореновского райкома партии. В 31 год он заведующий отделом сельского хозяйства крайкома КПСС, затем инструктор, заведующий сектором ЦК КПСС. И вновь работа на Кубани, теперь уже в должности председателя Краснодарского крайисполкома.

Личность Разумовского, ослепительно молодого, всеми параметрами отвечающего идеальному образу большого руководителя: рост, красивое лицо с выразительными карими глазами, тонкие неторопливые манеры, поставленный баритон, с первых слов завораживающий аудиторию; наконец, безукоризненные качества — душевность и, что самое запоминающееся, абсолютная честность, чистоплотность в словах и поступках, невольно привлекала пристальное внимание. Порой казалось, что к его облику не может пристать не только бытовая или политическая грязь, но даже пылинка.

Другими словами, Разумовский был редким и бросающимся в глаза исключением. Он был, выражаясь биологическим языком, генетически стерилен.

Кроме того, проработав, хотя и понемногу, на районном, краевом и союзном уровнях и приобретя практический опыт, он, возглавив крайисполком, был уже крепким профессионалом.

Помнится его поучительный рассказ, почерпнутый из цековских кулуарных разговоров: «Заведующего отделом ЦК партии не было на месте, а необходимо было срочно позвонить Микояну… Завсектором зашел в кабинет заведующего и по правительственной связи набрал Анастаса Ивановича.

— Кто это говорит? — спросил Микоян.

— Щербаков из ЦК партии…

— Щербаков?! Такого в ЦК партии я не знаю, — и положил трубку».

Для человека непосвященного приведенная сценка — пустой звук. Для профессионала — обычный эпизод внутрипартийной жизни, где немало условностей и неписаной иерархии. Например, профессионалу понятно, что по правительственной связи может позвонить только тот, у кого в кабинете установлен особый телефон. Второе — Щербаков неточно, а значит непрофессионально представился Микояну — из ЦК партии! — надо бы из отдела пищевой промышленности ЦК партии. Третье — член ЦК партии и работник ЦК не одно и то же. как не одно и то же, скажем, секретарь ЦК и инструктор, хотя оба работники ЦК. Дело даже не в должности, дело, повторяю, в неписаной, но тщательно соблюдаемой в те годы партийной иерархии.

Разумовский знал всю «кухню» писаных и неписаных правил, когда порой исход дела решали нюансы: взгляд, жест, манера одеваться, умение вести себя в любой ситуации (к примеру, при встрече или просто в деловой беседе, в поздравлении с днем рождения), просто какой‑либо знак внимания к работнику, разумеется, в первую очередь, вышестоящему. «Кухня» была весьма сложной, но, к сожалению, обязательной.

Разумовский был классическим примером молодого и в то же время, как модно сейчас говорить, обреченного на перспективу аппаратного работника. Прекрасно усвоив партийные правила игры, он стремительно продвигался вперед, как бы особо об этом не заботясь. Надо отдать должное, он объективно подходил к своей роли, вполне справлялся с широким кругом председательских обязанностей и начинал, понемногу входя в свою многосложную должность, обрастать деловым авторитетом.

Многим кажется, что первый моральный излом, существенно повлиявший на психологический облик Разумовского и во многом сломавший уже сложившийся о нем стереотип, как о молодом и знающем работнике, произошел в результате нелепой автомобильной аварии вблизи Ейска, под Старощербиновской.

Впоследствии некоторые ответственные работники крайисполкома с упоением рассказывали о своем «вкладе» в вызволение Разумовского, о лекарствах, которыми они его обеспечивали, о личной близости к этому, в общем‑то, замкнутому и осторожному человеку.

Однажды в середине дня Разумовский неожиданно пригласил меня в свой кабинет. Он долго ходил, слегка прихрамывая после перенесенной операции и сосредоточенно думая. Было видно, что ему хочется поделиться обуревавшими его чувствами, наконец, — просто высказаться. Однако он крайне редко пускал в свою душу кого‑либо, даже и своих заместителей.