Уистан Оден - Стихи и эссе

Описание самой битвы, передвижений кораблей несущественно. Шекспир изображает историю с ошеломляющей новизной. Он отказывается от жанра histoire moralisee [530]: в "Антонии и Клеопатре" нет симметричных картонных персонажей, вроде "сына, убившего отца" и "отца, убившего сына" в "Генрихе VI". Вместо этого мы видим импрессионистические сцены, которые ограничены рамками строгой необходимости. Возьмем эпизод на улице Рима, когда Лепид встречает Мецената и Агриппу (и. 4): всего несколько строк, но мы видим и нерешительность Лепи- да, и презрение, которое испытывают к нему Меценат и Агриппа. Тут же действие устремляется дальше. В двух кратких сценах, предшествующих битве при Акциуме (IV. 5–6), Шекспир скупыми штрихами изображает сомнения Антония и решимость Октавия. Реплики сведены к минимуму — монологи отложены до тех пор, пока они не станут драматургически оправданными. В пьесе много исторического материала, порой, как кажется, избыточного, но это не так; напротив, отдельные события, например, война с Помпеем, происходят за сценой или предельно сжаты.

"Юлий Цезарь", по сравнению с "Антонием и Клеопатрой", — пьеса "местная". Действие в ней сосредоточено на городе Риме, а не на империи или всем мире. Сюжет "Юлия Цезаря" — это история одного политического заговора, причем Брут, главный его участник, не обладает политическим талантом. "Юлия Цезаря" можно поставить в современных костюмах, "Антония и Клеопатру" — нет. В "Антонии и Клеопатре" речь идет о единственной в своем роде политике создания мировой империи. Пьесе присуще единство, основанное на изображении отдельных событий и конкретных лиц, — в противоположность отвлеченному изучению нравственных канонов в хрониках.

По способу изображения политической жизни "Антоний и Клеопатра" существенно отличаются и от "Троила и Крессиды". В обеих пьесах разыгрываются большие сцены государственного совета. Во время первого греческого совета в "Троиле и Крессиде" (i. 3) Агамемнон, Нестор и другие разглагольствуют о природе, судьбе и политической власти. Каждый, обращаясь в пустоту или в зрительный зал, разражается чередой монологов. Сцена состоит из 392 строк. Что в остатке? Немного. Образы не получают развития, а результатом всех речей становится лишь решение о том, что вызов Гектора должен принять Аякс, а не Ахилл. В "Антонии и Клеопатре" встреча Октавия, Лепида и Антония после первого возвращения Антония в Рим (и. 2) — это действительно конференция политических деятелей, которые, несмотря на взаимную неприязнь, стремятся достичь согласия. Они говорят только о деле, а поэтические речи оставлены на потом. Впервые поэтические строки прозвучат в монологе Энобарба, описывающего встречу Клеопатры с Антонием: "Ее корабль престолом лучезарным / Блистал…" [531](II.2). Но и в этом случае богатство поэзии не противоречит политическому контексту: оставит ли Антоний Клеопатру? Энобарб сообщает Меценату и Агриппе необходимые сведения. Красочное описание передает силу чувства между Антонием и Клеопатрой — сообразно восприятию Энобарба. Можно сказать, что, в целом, "Антоний и Клеопатра" содержит больше прекрасной поэзии, чем любая другая пьеса шекспировского канона, но ни одну строку нельзя изъять ни из конкретной сцены, ни из произведения в целом.

Частная и общественная жизнь Троила протекают в разных измерениях. Повесть о его любви разворачивается параллельно Троянской войне, и течение истории уносит Крессиду — но их разлука могла быть вызвана и любыми другими обстоятельствами. В "Генрихе IV" отношения между принцем Генри и Фальстафом выявляют пропасть между политическим и аполитичным. Фальстаф остался бы тем же человеком, не повстречай он принца Генри. Напротив, в "Антонии и Клеопатре" общественная и частная жизнь тесно переплетены, и конфликт в пьесе развивается между двумя разновидностями общественной жизни. Антоний не мог бы вступить в связь с Клеопатрой, будь она только прекрасной рабыней, так же как она не могла бы любить его, будь он лишь красавцем-центурионом. Их положение в мире составляет существенную часть их отношений. В отличие от Ромео и Джульетты, обыкновенных юноши и девушки, разделенных семейной распрей, Клеопатра — царица Египта, а Антоний — один из властителей Римской империи. Две семьи, не поделившие газонокосилку, немногим отличаются от враждующих жителей провинциальной Вероны.

В пьесе две темы: длительное интеллектуальное противостояние между Антонием и Октавием и отношения между Антонием и Клеопатрой. Возвращаясь к "Юлию Цезарю", какими предстают здесь Антоний и Октавий?

Брут говорит: "Я не любитель игр, и нет во мне / Той живости, как у Антония" [532]("Юлий Цезарь", I.2). Цезарь рассказывает Антонию о своих подозрениях в отношении Кассия: "… он не любит игр / И музыки, не то что ты, Антоний" ("Юлий Цезарь", I.2). Тем временем Кассий, в разговоре с Брутом, предлагает не щадить Антония, так как "мы в нем найдем / Врага лукавого" ("Юлий Цезарь", II. 1). Брут возражает — на его взгляд, "Антоний — лишь часть Цезарева тела", который "слишком уж предан / Увеселеньям, сборищам, распутству" ("Юлий Цезарь", II. 1). Требоний соглашается: Антоний и сам потом посмеется над смертью Цезаря ("Юлий Цезарь", п. 1). Кассий, конечно же, оказался прав, а Брут заблуждался. После подстрекательской речи, обращенной к толпе, Антоний холодно замечает: "Я на ноги тебя поставил, смута! / Иди любым путем" ("Юлий Цезарь" III. 2). Он и сам без особой щепетильности пользуется создавшимся положением. Почти сразу после речи перед толпой и вести о прибытии в Рим Октавия Антоний говорит: "Весела Фортуна / И потому ни в чем нам не откажет" ("Юлий Цезарь", III.2). Позже он без колебаний соглашается на предложение Лепида включить в проскрипционные списки сына своей сестры: "Умрет и он; ему знак смерти ставлю" ("Юлий Цезарь", IV. 1). И вскоре говорит Октавию, что Лепид — "жалкий, недостойный человек", которого не грех использовать в своих интересах. Октавий отмалчивается, хотя и провоцирует Антония на откровенность — пусть Антоний чернит Лепида, а он, Октавий, использует это потом против

Антония, если Лепид окажется умнее, чем они думали. В битве при Филиппах Октавий настаивает на том, чтобы выступить на правом фланге, и когда Антоний, старший по возрасту и, очевидно, более опытный военачальник, возражает: — "Зачем перечишь мне в такое время?", Октавий холодно бросает: "Я не перечу; просто так хочу" ("Юлий Цезарь", v. i). Войска Октавия сражаются вяло, и это неслучайно, так как Октавий выжидает, пытаясь предугадать, как повернется дело. Антоний — искушенный политик, он честолюбив, он понимает людские мотивы и слабости. Подобно принцу Генри, он любит общаться и многому учится у других — и это выгодно отличает его от Брута. Он может быть беспощаден, о чем свидетельствует его поведение в деле о проскрипциях, он блестящий импровизатор, как видно из его речей, и превосходный воин. Однако он далеко не так силен в стратегии. Подобно многим импровизаторам, ему присуща известная безответственность — "Смута, иди любым путем". Он нетерпелив, и это мешает ему справиться с Октавием, человеком медлительным и осторожным. Октавий одерживает победу, потому что умеет ждать.