Итоги Итоги - Итоги № 33 (2012)

— Это из-за известной приверженности Ельцина менять кадры?

— В большей степени да. Когда он в Москву приехал, практически всех секретарей райкомов не по одному, а по 2—3 раза поменять успел. Это его стиль работы такой. Такой командный, жесткий стиль работы. Когда я пришел главой администрации, многие недоумевали, как мы будем делить власть с помощником Ельцина Виктором Илюшиным. Но власть не у нас, а у президента. И тем не менее некоторые, особенно журналисты, эту тему подогревали. И однажды Виктор Васильевич предложил: «А давайте вместе выступим по телевидению и снимем все вопросы». Так и сделали. Ведь суть и сложность нашей работы состояла в том, чтобы создать группу помощников президента из хороших профессиональных специалистов, которые бы работали с президентом непосредственно по основным направлениям его деятельности — внутренней и внешней политики, национальной безопасности, со СМИ и политическими партиями. Аппарат же администрации должен был обеспечивать деятельность президента по всем направлениям, определенным Конституцией Российской Федерации. Мне кажется, такая система больше отвечала демократическому управлению президентом. В последующем Чубайс, став главой администрации, выстроил вертикаль, где стало более 10 заместителей руководителя администрации президента, не всегда сильных своим профессионализмом и интеллектуальностью.

По образованию я системщик. Вот и пришлось создавать систему работы администрации. Профессионализм кадров поначалу был низок. У нас в администрации из старых работников было 22 процента, в правительстве — 62. Многие пришли сюда на волне демократического прилива, преданные президенту-реформатору, но не имеющие навыков аппаратной работы. Была создана Академия госслужбы на базе бывшей Академии общественных наук при ЦК КПСС. Мы считали, что подготовка кадров для госслужбы должна быть под эгидой президента. Тем более что при многопартийной системе нужно было готовить кадры по заказу этих партий, которые по Конституции могли прийти к власти в стране или в регионе. Разгоралась негласная война между правительственными чиновниками и администрацией за право курировать работу Академии госслужбы. Сошлись на том, что Академия народного хозяйства, которой руководит академик Аганбегян, правительственная, а Академия госслужбы — президентская.

Работе в администрации мешали бесконечные разборки с Верховным Советом. Седьмой съезд народных депутатов в декабре 1992 года отправил в отставку Егора Гайдара. При этом Хасбулатов голосует за такой бюджет, который грозит гипергиперинфляцией. А президентские законы о реформах не проходят. Пытаясь выбраться из паутины, которой его опутал Верховный Совет, Ельцин готовит указ об особом порядке управления и уже рассказывает о нем по телевидению. Нужна сильная власть, страну лихорадит. Это март 1993-го. Борис Николаевич дает мне проект указа: «Завизируйте к 14 часам у Руцкого». Вице-президент Руцкой, ворча и матерясь, начал читать. «Слушай, я такой бред визировать не буду», — и отодвинул документ. Я попросил его внести свои поправки. Руцкой взял карандаш. Второй раз мы зашли к нему с Сергеем Шахраем. «Я визировать не буду и вам не советую», — заявил он, взял резинку и стер все свои прежние поправки. С тем текстом поехал в Верховный Совет и устроил там шоу, чтобы собрать внеочередной съезд для импичмента президенту. Хотя указ так и не был подписан.

Вообще Руцкой из героя — защитника Белого дома-91 довольно быстро превращался в завистника и противника президента. Когда Борис Николаевич поручил ему заниматься сельским хозяйством, он меня начал приглашать на свои совещания. Я на двух побывал и сказал: «Слушай, Саш, я эту порнографию выдержать не могу. Сплошной мат, сплошное унижение». А он считает, что хорошо с кадрами поработал, будет урожай. Написал после этого еще книгу большую о сельском хозяйстве.

— А его одиннадцать чемоданов с компроматом вас не касались?

— Слава богу, нет. Чемоданы Руцкого оказались пустышками, сработанными на базе оперативных данных МВД, наружки, прослушки. Домыслы, ничего не проверено и не доказано. Но нервы Борису Николаевичу потрепали тоже.

В самый пик противостояния с Верховным Советом, когда чуть было не объявили импичмент президенту, Ельцин весной 93-го добивается согласованного решения — идти на референдум. Четыре вопроса: о доверии президенту и реформам, о досрочных выборах президента и народных депутатов. Накануне голосования я поделился с Борисом Николаевичем, что знаю, как на референдуме проголосуют. «Как так?» — спрашивает. А я говорю, что Галя, моя жена, принимала роды у нашей кошки, и та принесла четырех котят: трех серых и одного черного, точно по формуле «Да-Да-Нет-Да». Борис Николаевич рассмеялся. Конечно, это шутка, но по жизни-то так и вышло.

— Но к осени уже было не до смеха.

— Это правда. К сентябрю 1993 года противостояние стало запредельным. Ельцин вынужден был готовить указ № 1400 о роспуске парламента, назначении новых выборов депутатов.

Когда Борис Николаевич подписывал его, я был у него в кабинете. Говорю: «Борис Николаевич, это очень опасный указ. Мы не готовы к тому, чтобы сейчас разгонять Верховный Совет». Встретил Коржакова на лестнице и спросил: «Саш, а ты как относишься к этому указу?» Говорит: «Указ правильный, надо давить, и со мной не надо на эту тему разговаривать». После этого мы с ним вообще не общались до 1995 года, когда появилась очень подлая сфабрикованная статья в «Российской газете». Там не называли мою фамилию, но намекали, что я «криминальная крыша» у каких-то бизнесменов. Я понял, откуда ветер дует. Звоню Коржакову: «Что ты глупостью занимаешься?» Подлый парень, не хочу о нем даже говорить...

Когда Борис Николаевич решил по указу собрать узкий круг, я позвонил Черномырдину, Ерину, Козыреву, Галушко и всем сказал: «Слушайте, надо остановить это безумие, решить все мирно». И со мной все согласились, за исключением Козырева. Борис Николаевич спросил на совещании: «Кто хочет высказаться?» Все молчат, я пытаюсь сказать, но он так зло правой рукой ударил в мою сторону: «Мне ваше мнение известно, помолчите». И все начали его поддерживать. Единственное, что решили: изменить дату роспуска ВС — не 19-го, а 21-го, потому что 19 августа и 19 сентября ассоциируются нехорошо.

— Вы сами говорили, что Хасбулатов вел себя все нетерпимее. А тут выступаете против подавления Верховного Совета. Нет противоречия?

— Я не против этого выступал. Тактически все должно быть подготовлено. Можете себе представить: выходит указ с явным нарушением Конституции, и мы точно знаем, что сидят наготове и Верховный Совет, и Конституционный суд, потому что им обо всем сообщили. Значит, все силы с той стороны в курсе дела. А мы не знаем, как к этому отнесется армия. Не знаем, как к этому отнесутся губернаторы. Но какую-то предварительную работу надо было делать. Ведь дело дошло до того, что у нас Кремль некому было охранять! Осталось 100 человек, а от нас требовали помощи и министерства, потому что там Руцкой своих рассадил с оружием в руках. И самое главное — сам Руцкой, который готов в любой момент принять должность президента и издавать указы. Ситуация складывалась трудно, каждый день собирались в правительстве. Черномырдин или Сосковец вели оперативку. Меры были, конечно, отвратительные. То, что отключили канализацию, отключили свет, телефоны, отключили все, выживая противников из Белого дома.