Газета Завтра Газета - Газета Завтра 370 (1 2001)

Рождество Христово в этом году все равно, что Новая эра. После преступлений, "разборок", терактов нам нужно выбираться на правильный путь. Выбраться можно только, если мы свой тоскующе-ищущий взор обратим на Вифлеемскую звезду. Она горит ярко, несмотря ни на какие сумерки безбожия и разноверия. Христос должен войти в каждый дом и составить долгожданный праздник. Засветиться на каждом столе не только праздничным обедом, но и праздничной улыбкой. Поселить в нашем сердце радость и надежду.

"Христос рождается, славите…"

Христос по-особому должен родиться в наши дни, мы должны стать иными.

Довольно нам ждать иноземных подачек — русская земля еще не оскудела, нужно приложить только труд. Но для успешного труда, в первую очередь нужно единство. И мы видим такое единство в избранной государственной символике: историческом гербе, знаменах и гимне, рожденном во время Великой Отечественной войны, в годы героической борьбы с фашизмом.

И сейчас нам приходится бороться с фашизмом, но фашизмом иного рода. Фашизмом обмана, спекуляции, неправедно нажитых богатств.

Мы должны помнить, чем жила Русь и чем побеждала — нравственной чистотой, бескорыстием, состраданием и любовью. Источником всего этого всегда было Православие.

Оно вдохновляло нас и объединяло, оно вдохновит нас и сейчас...

Желаю читателям газеты "Завтра" целеустремленности и непоколебимости: наше дело правое, враг будем разбит, победа будет за нами!

Это не пустое бахвальство, эти слова рождены в минуту величайших трудностей. Сейчас не меньшие трудности. Тем большее должно быть упование на Христа: невозможное нам — Ему возможно!

Пойдем же, как пастухи и звездочеты, к спасительным яслям, где Богомладенец лежит спеленатый, а возле Него Пречистая Его Матерь в окружении добрых овец, среди которых есть и наши, русские, перестрадавшие вместе с нами тяжкие годины овечки. Однако глядят они кротко и радостно. И принесем свои дары. Все то, что еще осталось у нас не похищенного.

Поздравляю с праздником и всех русских людей, проживающих здесь и в рассеянии. Желаю всем не забывать нашей Родины, принимающей Христа в перестроечно-запутанное время.

Впереди еще много всего, но впереди и Воскресение из мертвых...

1

2u="u605.54.spylog.com";d=document;nv=navigator;na=nv.appName;p=0;j="N"; d.cookie="b=b";c=0;bv=Math.round(parseFloat(nv.appVersion)*100); if (d.cookie) c=1;n=(na.substring(0,2)=="Mi")?0:1;rn=Math.random(); z="p="+p+"&rn="+rn+"[?]if (self!=top) {fr=1;} else {fr=0;} sl="1.0"; pl="";sl="1.1";j = (navigator.javaEnabled()?"Y":"N"); sl="1.2";s=screen;px=(n==0)?s.colorDepth:s.pixelDepth; z+="&wh="+s.width+'x'+s.height+"[?] sl="1.3" y="";y+=" "; y+="

"; y+=" 8"; d.write(y); if(!n) { d.write(" "+"!--"); } //--

9

Напишите нам 5

[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]

Стоим на стыке двух столетий,

Чей бег — вода.

В былом — отцы, в грядущем — дети,

А мы — когда?

Историк видит нас примерно

В какой поре?

Двадцатым будем, Двадцать первым

Или тире?..

Преградой станет иль наградой

Нам Рубикон?

Но слышен Голос где-то рядом,

Невидим он:

В какой бы век ни относила

Времен река,

Все — суета. Была б Россия

Во все века.

Евгений Нефёдов

[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]

"Из тьмы лесов, из топи блат вознесся пышно, горделиво..." Эти пушкинские строки пришли мне на память более десяти лет назад, когда я проехал по тверским соснякам и ельниками, ледяным озерам и топям и увидел строительство атомной станции в Удомле, которую хотел описать в романе, сделать ее метафорой нашего советского, рвущегося в будущее государства...

Отрывок из романа.

"Станция открывалась ему в своих ежедневных, набираемых малыми долями превращениях. Черно-коричневая, сумрачная, склепанная и сваренная, переполненная холодными железными глыбами, в кучах мусора, в какофонии визгов, ударов и скрежетов, станция была уже начерно собрана. Была громадным рукотворным изделием, воплотившим свой изначальный замысел. Еще несколько месяцев, проведенных в ударах и скрежетах, и она преобразится в окончательное, до последнего шва и стыка единство. Наденет драгоценные, бело-серебряные ризы, многоцветные сияющие оболочки, и бессмысленная разноголосица звуков превратится в стройный могучий хор бессчетных подшипников, заключенных в сталь водопадов, жаркого дыхания пара.

Станция была его детищем, была им любима. В краткие минуты, когда оставался один среди непомерного пространства машинного зала, и косые лучи били из железного неба, он ощущал величие совершаемых здесь усилий, красоту людского труда и замысла. И его собственная, нескончаемая, черновая работа получала высшее, в величии и красоте, воплощение.

Он чувствовал себя неуставшим, свежим, ведающим. Сквозь хаос и неразбериху дней предвидел неизбежный, поминутно приближаемый миг, когда реактор в свой легированный нержавеющий корпус примет стержни урана, операторы у огромного пульта, среди бессчетных миганий и вспышек, нажмут осторожно на клавиши. И начнется мерное, рассчитанное на годы горение, таинственное, скрытое от глаз превращение земных веществ и энергий, уловленных людскими руками. Бестелесный поток электричества польется по проложенным в небе руслам, от мачты к мачте, от одной вершины к другой. Непрерывные, струящиеся над землей синусоиды оденут опоры в прозрачное сияние корон, в непрерывные стеклянные трески стрекозиных трепещущих крыльев. Среди предстоящих дней он предчувствовал этот долгожданный, единственный — день пуска. "Моя станция!" — думал он, шагая вдоль машинного зала.

Подымая глаза вверх, вдоль ржавой трубы водовода, к высоким туманным пролетам с шатрами дымного солнца, он увидел птицу, живую, залетевшую в металлический грохот. Она носилась под сводами, натыкалась повсюду на острый металл, обдуваемая жаром и свистом. Ошалело металась, ослепшая, оглохшая, ударялась о стену огня. Врывалась в сварку, озаряясь ртутным свечением. Влетала в облако пара, обожженная, теряла цвет. Падала вниз и снова взмывала, тянулась к туманным лучам. В нее били и стреляли из сотен стволов, окружали разящей картечью. Она дымилась, роняла перья. Искала путь обратно, к чистому небу, к дождям, дубравам и гнездам. Но не было пути обратно. Кругом была колючая сталь. Навстречу ей мощно и грозно катилась балка крана, гудел, рокотал мегафон. Птица была уловлена. Ее поймают, умертвят, напылят на раскрытые крылья тончайшую пудру металла, приварят к арматуре. И она, недвижная, жестяная, украсит плафон в диспетчерском зале. Станет сверкать и искриться среди огней индикаторов..."

...И вот, спустя много лет, когда уже случился Чернобыль, распалась наша Родина — Советский Союз, хаос, кровь и беда прокатились по городам и весям России, рухнула индустрия, канула идеология, изменился тип человека, я вновь посетил Удомлю. Словно вернулся из дальнего Космоса, и теперь беседую с директором Калинской атомной станции Станиславом Ивановичем Антиповым, тайно надеясь отыскать подтверждение своим потаенным надеждам, упованием на возрождение Родины.