Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6364 ( № 12 2012)

в душе пробуждается, просится в слово.

Перевёл Юрий ГУСЕВ

ЛИЦОМ К СВОЕМУ СТИХУ

Молчит сегодня стих, как тот, кто был избит

Среди полузаброшенного парка.

И взгляд его похож на звёздный винт,

И ввинчивается мне в глаза он ярко.

Тогда его я обнял и к себе прижал,

Чтоб боль его понять. Я знал: так надо.

И он тотчас же светел стал и ал,

Как ангел, что сумел сбежать из ада.

Он у подножья лестницы присел,

Которую описывал Иаков.

И так оборван был, так молчалив, несмел,

Что стал со мной душою одинаков.

Какой же ветер к нам его принёс

И раздувал сейчас его рубаху?

Он, может, был ответом на вопрос:

Что будет завтра? Но земному праху

Дано ли неземного смысл понять?

Нам тридцать штук серебреников ближе.

Уже знавали мы земную мать,

Чей сын когда-то нами был унижен.

И он замолк, прощая малых сих,

Тех, что живут, раскаянья не зная.

И точно так же ты молчишь, мой стих.

Да, у тебя была б судьба иная,

Когда бы я тебя не притянул!

Лечу твои зияющие раны,

Смотрю тебе в лицо и слышу гул

Себя, земного, полного обмана.

ИТАКА

Со спиной сроднилась мачта,

кто же от неё избавит?

Из морей сиреноглазых

кто достать былое в праве?

Далека ещё Итака,

далека, ох, как далече!

Всё слилось, что было свято,

и теперь плывёт навстречу.

Где ты, край, меня знававший,

что везде мне спать постелет?

Дева где, чьи там, за мраком,

для меня уста поспели?

Я судьбой своей ограблен,

да боюсь, что всё ей мало:

ночь меня, затвором будто,

крышкой шторма запирала.

Далеко уже Итака.

Где ты, память? Сон ли, сказка?

На неровной водной глади

Пенелопин лик как маска.

Не пытай меня ты боле,

кто я и откуда родом.

Взор мне застит пламя Трои,

волны ходят хороводом.

Мне домой уж не вернуться!

Прошлое ушло в пучину,

но себя держу в руках я -

плоть до срока не покину.

Перевёл Леонид ВОЛОДАРСКИЙ

ПЁС

Пламя тянется жадно к дымящейся шерсти,

Застревает в ограде полуночный вой,

Свет луны бьёт из глаз, рвётся с ужасом вместе,

Волчьей кровью искрится разряд грозовой.

Я умчался бы прочь, только цепь не порву -

Насмерть с домом сковав, подожгли конуру!

ДЕДУШКА

Посыпанный солью щёлкает лёд, -

Ругают тебя за учёбу.

Тебе восемь лет - строптивость поёт,

Ты так не похожа на сдобу.

Ты любишь их всех, почему же теперь

Наблюдаешь воронью стаю:

Окружили стол, перекрыли дверь,

Перья дыбом - дневник листают!

Тебя они любят, но вот беда -

Оказалась за этой дверью,

Где над щёлком солёного льда

Топорщатся волосы-перья.

И взлетела бы, да вот крыльев нет.

Ты прищурилась в свете лампы,

Где у тени стула неоновый свет

Удлиняет кривые лапы.

Ты идёшь назад, только там твой дед

Застывает подобьем башни,

Вместо ноги он воткнул в паркет

Свечной огарок вчерашний.

Подпёрт костылями его скелет,

Натянуто жмёт твою руку,

Но больше не бьёт по столу в ответ

На призыв преподать науку.

Наконец стихает безумный ор

Ледяной молчаливой кашей.

Застывает вокруг вороний хор

Омертвелою чёрной чашей.

Он шагнул к дверям, он глядит орлом,

Крылья света ему в подмогу.

Обхватив культю, ты идёшь бочком,

Заменяя больную ногу.

Перевёл Иван БЕЛОКРЫЛОВ

Карой ЧЕХ

БЕЛАЯ МИСТЕРИЯ

Нашего сада зелёная пена

К небу тянется неизменно.

А сверху белая масса без края

Спускается, призраков порождая.

Ходят-бродят они полусонно,

Не боясь колокольного звона

Церкви, внезапно запахшей цветами.

Будто языческий век над нами

Расплескал свои ароматы.

То, что существовало когда-то,

Заполнило нашего времени сферу.

Вот уже белую видно Венеру,

Богиню, ждущую почестей древних.

Ступает она по макушкам деревьев.

Там, где её белый след остаётся,

К небу то вишня, то яблоня рвётся,

Горящая жертвенным пламенем белым.

Кто будет тем единственным смелым,

Понявшим мистерии белой значенье?

Кто удостоится посвященья?

ГИМН СТРОЧНЫМИ БУКВАМИ ,

написанный в селе Богач перед Пасхой

из-под каменно-тяжкого снега

выбираются горы Бюкк,

в это Светлое воскресенье

новым кажется каждый звук,

и не только ростки под землёй, -

к жизни тянутся даже могилы,

и у стен появляются силы

черепичные крыши нести.

На лужайках трава сильна,

молодая, спешит она

прямо к солнцу взойти самому,

чтоб не выполоть никому!

АНТИЧНАЯ ВЕСНА

Под ритмы нового тысячелетья,

как будто груди матери кормящей,

повсюду набухают бугорки

так, словно это не кротов работа,

а неба дар заждавшейся земле.

И к ним, как новорождённый младенец,

та ранняя весна припасть готова.

По звонким желобам водоотводным

стекает не вода, а птичий щебет,

настолько крыши щебетом залиты,

хоть птицам певчим всё ещё и зябко

от холодов, гуляющих над ними.

А вожаком их кажется закат,

похожий на цветастого фазана,

чьи краски душу леденят и глаз,

но завтра утром станет он восходом

и жаром тех же красок удивит.

НЕБЕСНОЕ КЛАДБИЩЕ

На нём похоронены звёзды,

чей свет ещё к нам доходит,

как памятники лучи их,

как стелы самим себе.

На нём похоронено детство -

сто лет, как оно погасло,

но в нас его свет лучится

и всё умирать не хочет.

Перевёл Леонид ВОЛОДАРСКИЙ

ПРИГОВОР

Будто белые вороны,

кружат над остывающим телом Земли снежинки,

плотной стаей с неба пикируют,

с каркающим шелестом перескакивают

с одного водостока на другой,

увлекая за собой ласточкины гнёзда,

прячущиеся под стрехой.

Похоже, Господь из будущего

посылает нам свою весть,

но мы не слышим её и даже не догадываемся,

что это не хлопья снега, а всклокоченные ангелы,