Итоги Итоги - Итоги № 45 (2012)

Но нужно было показать, что у нас есть рыночная экономика, и в это время появились кооперативы и центры научно-технического творчества молодежи (НТТМ). По сути, их главным предназначением было перевести те 90 процентов средств, распределенных по разным фондам, в наличные деньги. Смысл такой: теперь, если понадобились тебе деньги на оборудование, материалы или на что-то еще, например зарплату, никаких проблем с выбиванием фондов больше нет — заключаешь договор с НТТМ, они идут в банк, получают наличные деньги, и ты покупаешь то, что нужно. Такой НТТМ мог нанять нашего сотрудника и платить ему зарплату в десять раз больше, чем раньше.

— Вам стало проще работать?

— Смотрите, что получилось. Вначале Горбачев с Лигачевым начинают антиалкогольную кампанию, а это значит, что на 40 миллиардов рублей товаров изъято с полок магазинов. Пропорция наличных зарплатных денег и товаров народного потребления резко нарушилась, освободившиеся денежные средства люди должны на что-то тратить. Надо либо излишки денежной массы изъять, либо на полки товар поставить. А вместо этого ввели эти НТТМ, и 90 процентов денег предприятий стали наличными. У людей появились деньги, все было сметено с прилавков, и дальше, кто помнит, вся страна в сплошных очередях стояла. Кооперативы, очереди, хаос.

А микроэлектроника — это специфическая отрасль, для нее нужны очень большие рынки сбыта, минимум миллионов 250—300 населения, а лучше 500 миллионов. При Советском Союзе такой масштаб создавало объединение стран под названием СЭВ. Мощнейшая кооперация была, но с развалом СССР этот налаженный рынок сбыта разрушился. Дальше — больше. Например, Министерство обороны решило обнулить свой заказ. Это ж 90-е годы: врагов больше нет, танки, пушки и самолеты нам больше не нужны. Пошла программа конверсии: если ты сегодня делал танки и самолеты, завтра будешь кастрюли выпускать или доильные аппараты. Что это означает для нас, производителей микроэлектроники? У каждого потребителя наших микросхем, естественно, был запас на складе. Но если потребности в выпуске сократились в несколько раз, значит, имеющихся запасов хватит еще на несколько лет. А поскольку у нас самих эти микросхемы есть на складе, получается, что надо подождать еще лет эдак десять, когда кому-нибудь они вновь понадобятся. Но специфика микроэлектронного производства заключается в том, что нельзя установку выключить, а потом, когда нужно, включить. Здесь без разницы: одну микросхему делать или сто миллионов, и если объемы производства падают ниже определенного минимума, то ты либо останавливаешь производство, либо работаешь в убыток.

— Тогда вообще для нужд наших предприятий микросхемы не закупались?

— Почему только тогда? И сейчас та же ситуация. Если вы посмотрите закупки вооружений, увидите, что, скажем, самолеты начали покупать только в последние года четыре. А до этого вся военная техника производилась лишь на экспорт.

— Вам экспорт помогал?

— А мы, собственно, за счет него и выжили. Только потому, что в 1990 году впервые вышли на экспорт. Samsung помог. Он тогда ставил свой завод на реконструкцию, и чтобы не потерять клиентов, попросил нас поставлять продукцию по его контрактам. Мы так и писали в документации: производитель Samsung, сделано на «Микроне». И в течение многих лет закрывали заказы Samsung, пока он реконструкцию завершал. Это была, конечно, чисто гражданская продукция — разнообразные микросхемы для электронных часов, калькуляторов и т. п. Они несложные, но требования к качеству были очень высокими. И это нас спасло. Все предприятия тогда боролись за выживание, и с этого времени пошло нарастать технологическое отставание страны в микроэлектронике.

— Многие выжили?

— Что вы! Была огромная отрасль — в СССР более миллиона человек работало в области электроники, колоссальная инфраструктура. Правильно сказать, что кое-кто выжил. И эта история еще не закончилась — многие из тех, кто выжил, сегодня существуют, но не развиваются.

В дополнение к сказанному еще и приватизация подкосила отрасль. Нам в 1990—1992 годах пришлось сильно постараться, чтобы сохранить нашу связку институт — завод. Эта структура так и задумывалась с самого начала: в 1964-м появился НИИ, а через три года при нем — опытное производство, которое выросло в завод «Микрон», и одно без другого развиваться не может. А на тот момент приватизация была целью государства, и в соответствии со знаменитым законом любой цех, если у него на балансе оборудования выше определенной суммы в несколько миллионов рублей, мог своим трудовым коллективом объявить приватизацию. То и дело на всероссийские аукционы пытались кидать то институт, то завод. И чтобы не допустить разрушения, из двух юрлиц сделали одно. А чтобы окончательно избавиться от опасности передела собственности, стали искать стратегического акционера. Так в 1993 году в нашей жизни появилась АФК «Система».

А те предприятия микроэлектроники, где эта неразрывная связка разработки и производства была разрушена, обанкротились. Весь Зеленоград накрыла череда банкротств. НИИ точного машиностроения и завод «Элион». НПО «Научный центр» и завод «Квант». Далее, как говорится, со всеми остановками. В Воронеже было крупное объединение «Электроника», куда входили такие предприятия, как «Видеофон», воронежский кинескопный завод — ВЭЛТ, завод «Процессор» и другие. Все банкроты. Головное предприятие — Воронежский завод полупроводниковых приборов с производством кристаллов — мы выкупили уже на стадии банкротства, он находился в залоге у Сбербанка.

— И с тех пор все хорошо?

— С тех пор начался этап сложного и неравномерного развития. Первая инвестпрограмма была связана со строительством производства 0,8 микрона. Совместно с правительством Гонконга, которое вошло в состав учредителей, в 1998 году построили новую «чистую комнату». Жуткое дело! Уставного капитала не хватило, приходилось кредиты брать — под 250 процентов! Разруливали все эти проблемы финансисты АФК. А серьезная модернизация началась в 2005—2006 годах. Мы сократили отставание и фактически создали заново новую научно-технологическую базу, построили современное производство чипов и сборочное производство. В общем, пришли к тому же комплексному движению вперед, что было во время Советского Союза. Микроэлектронные технологии ведь очень сложные и дорогие, и потому на этапе восстановления, когда мы сокращали отставание, нам приходилось закупать технологии у ведущих компаний мира. А теперь мы создаем свои — конкурентоспособные.

— Когда будет реванш за убогую советскую домашнюю электронику?

— Мы не выпускаем готовую продукцию. Наше поле — микросхемы. Сейчас в нашей космической отрасли очень много импортной электроники. Очень хотелось бы всю ее заменить отечественной. Мы работаем с Роскосмосом по нескольким программам. Но это долгий путь — длиной в годы. Вообще наша специализация сегодня — элементы EPROM-памяти и флэш-памяти, так называемой энергонезависимой, то есть способной хранить информацию без электропитания: разнообразные бесконтактные метки и карточки, продукты радиочастотной идентификации (RFID), SIM-карты, чипы с высокой степенью защиты для ID-карт, паспортов, банковских карт и т. п.