Мануэль Коскульюэла - Паспорт 11333. Восемь лет в ЦРУ

С самого начала Флейтас рассматривал мое присутствие в газете как вмешательство Этчеваррена в административные дела. В газете вместе с аргентинцем по имени Хулио Петрера, оказавшимся закоренелым мошенником, я занимался сельской рекламой. Во избежание трений между Этчеварреном и Флейтасом я спустя некоторое время перешел под непосредственное начало Хорхе. К тому времени умер его отец, и он стал новым главным редактором, хотя формально «15–й список» все еще возглавлял Васконсельос, а среди руководства были такие солидные политики, как Абдала [14] Альберто Абдала, бывший национальный советник от фракции «Колорадо». С 1967 года сенатор от «15–го списка». Согласно конституции, он, как сенатор, имеющий наибольшее число голосов, заменял вице — президента Пачеко (должности вице — президента не существовало в связи с тем, что Пачеко, будучи вице — президентом, сменил президента Хестидо). Во время правительственных кризисов, когда власть находилась в шатком положении, всегда в поисках компромиссного решения всплывало имя Альберто Абдалы. , Сеговиа и Флорес Мора.

Незримая битва за освободившееся место уже началась.

В начале своей деятельности в газете я чувствовал себя очень неуверенно. Но вскоре, познакомившись ближе с работой редакции, я стал обдумывать, какие ближайшие реформы стоит осуществить. Поскольку выход газеты собирались передвинуть на более ранний срок, не нарушая при этом часа окончания работы, необходимо было провести анализ эффективности труда в различных отделах, главным образом в редакции и типографии. Репортерам нелегко было писать материалы к определенному часу, по мере сдачи в набор отдельных полое. Первая полоса оставалась для телеграмм и оперативных сообщений. Для изучения эффективности работы газеты мне приходилось ходить по всем участкам и задавать много вопросов. Понятно, что я не был желанным гостем. Если меня едва принимали в администрации и терпели в редакции, то в типографии и отделе распространения я вызывал просто ненависть.

Мое положение беглеца еще более усиливало эту антипатию.

Закончив изучение организации и эффективности работы редакции, мы занялись анализом работы отдела распространения вначале в столице, а затем в провинциях. В это время я постоянно встречался с Хорхе, мы с ним беседовали о планах на будущее. Хорхе был очень своеобразным человеком. Хорхе Батлье являлся типичным современным дельцом. Лишенный всякого традиционализма и намека на чувствительность, он руководствовался только холодным расчетом. Даже его общеизвестный расизм был сугубо утилитарным. Говоря о миграционном движении японцев в Парагвай, он полушутя — полусерьезно говорил: «Надо признаться, что японцы научились быть белыми людьми».

В таком же тоне он предлагал по всей границе с Бразилией создать кордон против европейских эмигрантов, «чтобы воспрепятствовать проникновению метисов, которые засоряют уругвайское расовое единство».

Хорхе обсуждал достоинства и недостатки различных национальностей так, будто речь шла о коровах с его фермы Юнг. Он считал нужным разбавить уругвайскую кровь некоторым количеством нордической крови, но при условии, что страна сохранит свои основные черты.

Среди видных политических деятелей традиционных партии именно Хорхе наиболее ясно анализировал причины уругвайского кризиса, конечно, с точки зрения правящих классов. Он понял суть кризиса со всеми его последствиями. Хорхе ставил вопрос о необходимости проведения в рамках существующей системы глубоких изменений, которые, как он считал, окажутся бесполезными, если не будут приняты во внимание экстранациональные факторы. Возможно, что его считали патриотом. В любом случае, я думаю, он понимал ситуацию и в отличие от других не прятался стыдливо и не придерживался политики страуса.

Подлинный создатель экономической политики Пачеко Ареко, он, конечно, был значительно способнее президента в ее проведении. Там, где Пачеко просто проявлял упрямство, Хорхе был непреклонен, но гибок.

Когда я с ним познакомился, он уже выработал курс экономической политики, который позднее проводил наследник Хестидо [15] Генерал Хестидо был кандидатом крайне правого крыла партии «Колорадо». Второй советник от меньшинства тридцать лет назад был командующим ВВС. Его главными сторонниками были члены Батльистского союза «Колорадо» и те, кто группировался вокруг архиреакционной газеты «Эль Диа» (одним из директоров ее был Хорхе Пачеко Ареко — не имевший какой‑либо политической силы, просто компаньон по избирательному блоку и наследник Хестидо). В результате борьбы за контроль над фракцией «15–го списка» группа потерпевших поражение руководителей во главе с сенаторами Глауко Сеговиа, Мануэлем Флоресом Морой, Каррере Саптисой и доктором Альбой Робальо поддержали кандидатуру генерала, который благодаря этому превратился в мощного соперника Хорхе. Голоса, набранные сенаторами, и социальное происхождение их сторонников заставляли его быть более осторожным в переговорах по выработке соглашения. В частности, сенатор Робальо твердо занимала националистические позиции. В 1971 году она порвала с партией «Колорадо» и присоединилась к Широкому фронту. . В этом можно убедиться, прочитав его речи, заявления и выступления начиная с 1965 года.

Хорхе Батлье отказался от политики, направленной против Международного валютного фонда, которую проводил его отец, потому что понял, что в Америке нельзя противостоять американцам, не совершая перемен, а их он как раз и не хотел. Он часто говорил Баусеро: если не можешь быть хозяином, то нужно выбирать между батраком и надсмотрщиком. Стремление к интеграции сочеталось в нем с манией величия. Он чувствовал, что Уругвай для него мал. Он мечтал о создании новых Соединенных Провинций Ла — Платы, но, конечно, без всякого сходства с идеалом, к которому стремился Артигас.

Интеграция, о которой мечтал Хорхе, первоначально, по его мнению, должна была быть экономической, а затем этот процесс должен был вылиться в создание настоящего государства, способного выдерживать конкуренцию с Бразилией и превратиться в уполномоченного или младшего жандарма США в Южной Америке.

Когда речь касалась этой темы, он воодушевлялся. Его только беспокоил негативный расовый фактор Боливии и Парагвая, но он полагал, что это со временем как‑нибудь образуется.

Вот в этих параметрах и развивалась деятельность Хорхе Батлье. Конечно, ему помогло то, что его жена принадлежала к одной из самых богатых семей Аргентины.

Кроме того, я должен добавить, что его обвиняли в том, что он сумел воспользоваться конфиденциальной информацией о предстоящей большой девальвации уругвайского песо, которая была осуществлена в 60–х годах. Утверждают, что он нажил баснословные суммы на спекуляциях с обменом валюты.