Елена Коровина - Великие авантюры и приключения в мире искусств. 100 историй, поразивших мир

«Дорогуша, я привез тебе в подарок роскошный персидский ковер!» — радостно закричал ей коммерсант прямо через таможенный барьер. Красотка, взвизгнув от счастья, повисла на шее шефа на виду у всех таможенников. Потом парочка отправилась в офис, расположенный в большом многоэтажном доме. Ну а уж оказавшись там, красавица первым делом раскатала на полу персидский подарок и упала на него сама. Тут и шеф не оплошал: отчего ж не вкусить любовных утех, коль те предлагаются с такой настойчивостью?

Однако, едва очнувшись, он поинтересовался: «В ковре лежала картонная обертка, где она?» — «Я выкинула ее за дверь!» — беспечно ответила секретарша.

Шеф вылетел пулей из офиса, но, увы, ни в коридоре, ни на лестнице ничего не было. «Портрет-бродяга» снова ухитрился сбежать.

Конечно, было проведено расследование. Так дело попало в газеты. Выяснилась история, достойная самой нелепой комедии. Пока сладкая парочка проверяла на мягкость персидский ковер, по коридору прошлась уборщица. Увидев выброшенные картонные обертки, она машинально выбросила их в мусоропровод. Дальнейшее покрыто мраком. Может, портрет был уничтожен вместе с другим мусором? Хотя, возможно, кто-нибудь из мусорщиков все же развернул обертку? Тогда есть надежда на то, что картина уцелела. По крайней мере, искусствоведы, глядя на автопортрет Ван Гога в соломенной шляпе, все еще надеются, что его собрат-авантюрист когда-нибудь объявится снова.

Он был самым востребованным скульптором первой трети XX столетия. Его произведения расхватывали лучшие музеи мира и знаменитые коллекционеры. Вот только имени его не знал никто. Ведь покупатели были твердо уверены, что приобретают не современные работы, а творения великих мастеров эпохи Возрождения. И никому не приходило в голову, что все они — и мастер, и покупатели — втянуты в одну из главных афер ХХ века.

Эта странная и загадочная история началась в жаркий августовский день 1915 года. В полуподвале своей римской мастерской никому не известный 37-летний Алчео Доссена уныло долбил камень — вырезал розетку для очередного оконного карниза. А на что еще можно было рассчитывать после того, как Италия ввязалась в мировую войну? Хорошо, хоть такая работа нашлась в благословенном Риме. В Парме, откуда Доссена приехал несколько месяцев назад, никто уже не интересовался резьбой по камню. Вот и пришлось отправляться на заработки. Алчео вспомнил, как жена Стефания, провожая его в Рим, кричала на вокзале, уперев руки в бока, нисколько не смущаясь, что вокруг люди: «Без денег не возвращайся! Или ты думаешь, я сама должна кормить и себя, и твоего сына?!»

Как будто Витторио не был и ее сыном тоже. Впрочем, жена всегда кричала. Когда сын, бывало, убегал гулять с друзьями, ей стоило только высунуться из окошка мансарды и гаркнуть: «Витто!», как он тут же возвращался. Громогласный голос Стефании был слышан по всему кварталу.

Алчео прогнал воспоминания, отряхнул резец и сунул его в воду — тот просто раскалился от работы на летней жаре. Конечно, жена думала, в столице все как сыр в масле катаются и муж быстренько подзаработает деньжат. Да и сам Доссена мечтал, что получит здесь заказ на настоящую скульптуру. Но видно, его судьба — работа за гроши в душном подвале. Себе на жизнь еле хватает, что уж тут пошлешь жене…

Алчео вздохнул и снова взялся за резец. Он должен закончить работу — завтра срок! Но сегодня, то ли из-за духоты, то ли оттого, что он был сыт по горло дешевыми поделками, руки не слушались. Резчик задыхался от каменной пыли, плотной завесой покрывавшей крошечную мастерскую. Голова его закружилась, перед глазами поплыли разноцветные круги, и в их завораживающем свете Алчео вдруг увидел прямо перед собой мужчину, одетого по моде далекой эпохи Возрождения.

Доссена попытался встать — надо же хоть смахнуть пыль со стула, если вдруг этот странный господин в дорогом расшитом золотом старинном платье решит присесть. Но голова кружилась, и встать Алчео не сумел. Зато незнакомец с любопытством огляделся, потрогал пальцем надрезы на камне и повернулся к резчику: «Я — Симоне Мартини, живописец. Мы, конечно, не знакомы, ведь я жил 600 лет назад, но вы, возможно, видели мои картины».

Алчео ахнул — да он всю жизнь восторгался работами этого художника, особенно его несравненными Мадоннами. И словно в ответ на свои мысли услышал: «Я рисовал своих Мадонн с красавицы Лауры, возлюбленной поэта Петрарки. Я написал и портрет самой Лауры, но он погиб, как и многие мои картины. Вот если бы я ваял из камня — мои работы были бы живы. Ведь камень может пройти сквозь время…»

Доссена очнулся и замотал головой. Какие странные видения возникают в этой духоте — эдак недолго сойти с ума! Надо выйти из дома, проветрить голову.

Выскочив из своего полуподвала на улочке Паолине, через минуту он уже был на площади Санта-Мария-Маджоре, в центре которой возвышался огромный одноименный собор с высоченной колокольней. Невольно Алчео вспомнил, как он жил в Кремоне с родителями тоже совсем рядом от старинного кафедрального собора. Взглянуть на это величественное чудо стекались туристы со всего света. Ночью большая соборная площадь всегда красиво подсвечивалась фонарями, днем тщательно вычищалась и украшалась цветочными клумбами. Но кривая улочка, где ютилось семейство Доссены, вечно была загажена, заплевана, хоть и находилась всего-то за углом собора. И вот так всегда: вокруг — красота, но, видно, его судьба — ютиться по подворотням.

Через четверть часа Алчео добрался до Публичной библиотеки. Взял книгу о творчестве Симоне Мартини и прямо на обложке увидел репродукцию с картины «Благовещение» из галереи Уффици во Флоренции. Какой живой разворот фигуры — кажется, будто Мадонна выходит из картины и поворачивается в пространстве. Да она просто просится быть изваянной из мрамора!

Домой Доссена вернулся с великими замыслами. Хватит ковырять резцом дешевые поделки — пора стать настоящим скульптором. Пусть не будет денег, зато появятся шедевры. Не зря же приходил Симоне Мартини!

Правда, поразмыслив, Алчео засомневался: вряд ли художник мог прийти в его мастерскую — из XIV века еще никто не возвращался. Хотя. Если художник не доделал что-то при жизни, разве не может он попросить своего собрата закончить работу?.. И почему бы не сделать это ему, Алчео Доссене? Разве не он создал когда-то «старинного» ангела для собора в родной Кремоне?

Тогда ему было 16 лет и он только учился обращаться с резцами. Но взрослых мастеров не хватало, и ему, как самому талантливому ученику, поручили ответственную работу — вырубить для фасада собора мраморного ангелочка, который развалился от времени.