Пэлем Вудхауз - Моя война с Германией

Сомневаюсь, впрочем, что у Вудхауза, когда он вернется на родину, сохранится много национальной гордости. Например, я больше не смогу цитировать из Киплинга про «не знающих закона дикарей» [5] Р. Киплинг. Последнее песнопение. — побоюсь, что кто-нибудь встанет и спросит, не об англичанах ли я. И даже если ответить на это беспечным «Замкнончь джви проше», все равно будет неловко.

Данный раздел особенно важен. Многие знают, что до войны я был более всего известен как гость на званых обедах и в загородных домах. Я играл в свете примерно ту же роль, что некогда Красавчик Бруммель [6] Джордж Бруммель (Браммел) (1778–1840) — лондонский денди, законодатель мод в эпоху Регентства. . Герцоги не начинали есть, пока не увидят, какую вилку я взял, графини шептали своим сыновьям и наследникам: «Повторяй за Вудхаузом и точно не ошибешься». На банкетах мне бывало неловко чувствовать на себе взгляды всех собравшихся.

Теперь я должен буду учиться застольным манерам с нуля. Если в будущем соседка за обедом наклонится ко мне, я решу, что она покушается на мой хлебный паек. Если мимо пройдет дворецкий, я не удержусь от вопроса, нет ли сегодня надежды на лишний черпак баланды. Если молодой франт услышит разгневанный вопль: «Эй! Тому малому положили три картофелины, а мне только две!» — и увидит красное от возмущения лицо, то и лицо, и голос будут мои. В лагере привыкаешь отстаивать свои интересы.

Сегодня я знаю лишь один способ обедать: по свистку схватить миску, ложку, старую коробку из-под сигар и выстроиться в очередь к баку. Если после войны ваш лакей подаст мне картошку, я растеряюсь. Здесь я привык получать картошку так: протискиваешься мимо того, кто стоит перед тобой в очереди, и протягиваешь коробку из-под сигар. Старый Джордж Марш запускает обе руки в ящик, загребает картошку и перегружает в коробку. Если это и впрямь добрейший Джордж Марш, а не кто-нибудь из его бессердечных коллег, он ловит мой умоляющий взгляд и добавляет еще чуточку. Так же обстоит дело с рыбной похлебкой, ячменной кашей и кислой капустой, только их накладывают черпаком, что усиливает драматизм.

До чего же отрадно видеть, как наши учтивые и всеми любимые раздатчики оделяют нас вышеупомянутыми деликатесами! Очень скоро понимаешь, что перед тобою не зеленые новички, а настоящие профессионалы! Есть один человек, чьего имени я пока не запомнил, но в раздаче рыбной похлебки он то же, что Бобби Джонс [7] Роберт Тайер (Бобби) Джонс-младший (1902–1971) — легендарный американский гольфист. Выиграл пять чемпионатов США среди любителей, четыре US Open, три British Open и один British Amateur. — в гольфе. В тот миг, когда он начинает замах, сразу видишь руку мастера. Он усвоил главное правило: не дергайся, не верти головой, не своди глаз с миски.

Многие молодые и неопытные раздатчики вкладывают в удар чересчур много силы, забывая, что все решает последнее движение запястья. Тот человек никогда не допускает такой ошибки. Он знает, что главное — правильно рассчитать движение. Легкий, почти небрежный замах, черпак никогда не поднимается выше плеча, и, когда ты, расставив ноги, собираешься, чтобы принять удар, — вззз! — похлебка гранатой взмывает в воздух и плещет в самую середину миски. Хороший раздатчик почти гарантированно попадет в цель с расстояния в три фута и обрызгивает тебя лишь самую малость.

Это что касается званых обедов. Что до загородных визитов, я буду крайне непритязательным гостем. Если после войны вы решите пригласить меня в свою сельскую резиденцию, не тревожьтесь, что не можете предоставить мне отдельную ванную. Теперь я предпочитаю совершать утренний туалет в обществе пятнадцати-двадцати себе подобных.

И вам не придется ждать меня к завтраку. Я тут привык вставать рано. Ровно в шесть звучит побудка, и тут же в спальню с топотом вступает крупное подразделение немецкой армии. Впереди шагает капрал, который орет: «Auf!» [8] «Подъем!» (нем.) . , рядом с ним горнист дует во всю мочь. И все встают. Как-то не приходит в голову поступить иначе. Герберт Уэллс написал роман про человека, который проспал тысячу лет. Будь у того в спальне немецкий капрал, он бы проснулся куда раньше.

Я вижу, что не ответил на вопрос о своей фигуре. Что ж, придется сказать горькую правду. Боюсь, что послевоенному миру стоит приготовиться к расширенному изданию Вудхауза. Немецкая картошка — очень питательный овощ, однако приходится выбирать между нею и стройностью. Или одно, или другое. И я до сих пор не нашел в себе сил отказаться от немецкой картошки. Мы получаем ее на первое и на второе, и трудно сказать, в каком блюде она соблазнительней.

А еще есть немецкое пиво. Достойный напиток — и, если вам есть чем платить, вы получаете его без ограничения. Увы, оно тоже не способствует похуданию. Да, друзья, которые все эти месяцы молятся о моем возвращении, еще будут ворчать, что получили вдвое больше, чем просили.

Итак, вот ответы на вопрос: «Чего ждать от Вудхауза?» Теперь остается лишь один, самый животрепещущий: как старый маэстро выпутается из этой передряги?

Будь я холостяк и без собаки, я бы не особенно торопился покинуть лагерь. Мы хорошо питаемся, много спим, что до тяжелой работы, все, кто старше пятидесяти, от нее освобождены. А молодежи физический труд только на пользу, как думаю я частенько, покуривая трубочку и глядя, как мои младшие товарищи уходят грузить уголь или расчищать снег.

Более того, воздух в Верхней Силезии прекрасный, охранники — образцы мужественной красоты, радующей глаз; довольно скоро привыкаешь висеть на колючей проволоке, как шляпа на вешалке.

Однако я — женатый человек с пекинесом и боксером и потому желал бы при первой возможности изменить место проживания. Я вижу только один выход: нам с Германией надо сесть за круглый стол и заключить сепаратный мир. Нетрудно будет прийти к условиям, устраивающим обе стороны. Единственная уступка, которой я намерен добиться от Германии, — это чтобы она выдала мне буханку хлеба, велела господам с ружьями у ворот отвернуться и доверила остальное.

В ответ я готов отдать ей Индию, комплект моих книг с автографом и тайный рецепт приготовления картофельных ломтиков на обогревателе, ведомый только двоим: интернированному Артуру Гранту и мне. Предложение действительно до следующей среды.

П. Г. Вудхауз

Перевод Екатерины Доброхотовой-Майковой

Впервые эссе опубликовано в журнале «Сатердей ивнинг пост» 19 июля 1941 года.

Генри Уодсворт Лонгфелло. Эванджелина. Перевод Г. Кружкова. (Здесь и далее — прим. перев.)

У. Шекспир. Ричард II. Акт II, сцена 1. Перевод М. Донского