Итоги Итоги - Итоги № 52 (2012)

С самого начала Мила взяла бразды правления в свои руки. «Работы у нас невпроворот, так что не будем терять времени», — заявила она. С утра мы приходили на стадион «Кристалл», где как студенты ГЦОЛИФКа имели право на два часа тренировок. Потом договаривались с тренерами спортобществ, которые арендовали лед вслед за нами — «Локомотива», «Спартака», — и оставались на следующее занятие. Тренировались до обеда, потом небольшой перерыв — и снова, до вечера. Проводили на катке по 12 часов. Я приезжал домой полумертвым, валился в постель, утром вставал совершенно не выспавшийся и снова отправлялся на экзекуцию.

Пахомова гоняла меня, как сидорову козу. По прошествии месяца заявила: «Ты здорово прибавил, но нам нужен профессиональный тренер. У меня есть на примете один, это Лена Чайковская. Специалист молодой, но хороший, окончила ГИТИС. Хореографическое образование — как раз то, что нам нужно». Чайковская согласилась. Поскольку она работала в «Динамо», у нас появился и свой лед. Однако стало легче лишь морально, физически я по-прежнему очень уставал. Помню случай, который произошел на нашем первом ледовом сборе в Горьком. Мы отработали уже дней десять и утром направлялись на очередную тренировку. Вдруг у меня пошли круги перед глазами. Видимо, я очень побледнел, потому что Чайковская схватила меня за руку. «Мигом в гостиницу», — скомандовала она. Там я чуть-чуть отлежался, пришел в себя. И снова на тренировку.

Лена поставила нам новый произвольный танец, его надо было где-то обкатать. Договорилась с Анной Синилкиной, тогдашним директором дворца спорта «Лужники», что нас включат в программу сборного концерта, проводившегося ко Дню Конституции. В нем выступали звезды советской эстрады — Магомаев, Кобзон, Лещенко, и где-то между ними — мы. Это было наше первое с Милой публичное выступление. Стоим за кулисами, ждем своего выхода. Вдруг снова накатила волна, как тогда в тоннеле на «Площади Революции», — страшно до жути. Опять возникло желание развернуться, пойти в раздевалку, снять коньки и бросить все к чертовой матери. Хорошо помню, как вышел на лед, а вот что было дальше — как отрезало. Но самое главное, мы выступили нормально, не упали. В начале декабря нас отправили на первые зарубежные соревнования в немецкий Карл-Маркс-Штадт. Конкуренция была серьезная, но мы с ходу заняли второе место, обогнав даже какие-то английские пары — законодателей мод в танцах по тем временам. А потом пошло-поехало: чемпионаты Европы, мира…

— Очевидцы отмечали необычайную синхронность ваших движений во время выступления. Как вы ее добивались?

— Тренировались дома перед зеркалом под радиолу — это было постоянным элементом подготовки. В ту пору существовали так называемые обязательные танцы, которые содержали больше сорока различных шагов. Их нужно было довести до автоматизма, чтобы не думать, какой следующий. В фигурном катании есть такое понятие — скатанность. Это когда партнеры очень хорошо чувствуют друг друга. Обязательная часть соревнований включала в себя четыре танца: там оценивалась синхронность действий, параллельность вращений... Если уровень скатанности высокий, фигуристам даже говорить ничего не надо. Достаточно посмотреть друг на друга, и каждый сразу понимает, чего хочет партнер.

Со временем взаимопонимание начало проявляться и в обычной жизни. Хотя мы старались никогда не смешивать бытовые и спортивные дела. К примеру, если поссорились на тренировке, в гостинице вели себя как ни в чем не бывало. Поначалу это было непросто, потом стало получаться. Помогало то, что Мила была очень целеустремленным человеком и все подчиняла главной цели. Помню, у нас уже завязались отношения, окружающие то и дело интересовались, когда же мы наконец поженимся. У Пахомовой на это всегда был один ответ: «Только после того, как станем чемпионами». Так оно и получилось, в 1970 году мы сделали победный «дубль» на первенстве Европы и мира, а летом расписались. Она и на льду была такой — умела терпеть и не подавать виду.

— А что, часто приходилось?

— Как-то во время выступлений в Праге я неловко развернулся и ударил ее по ноге. Мила даже бровью не повела: мы закончили программу, покинули лед, дождались судейских оценок. Когда в раздевалке она расшнуровала конек, мы с Чайковской ахнули: ботинок был наполнен кровью. Оказалось, лезвие пробило обувь и серьезно порезало ей ногу. Мы тут же отвезли Милу в больницу, где врачи зашили ей рану. Впрочем, у меня ноги тоже в шрамах от ударов коньков Людмилы. Такое в фигурном катании периодически случается.

Были и другие эпизоды: во время турне по США я зацепился за сильно изрезанный лед, на высокой скорости упал и пропахал лицом полплощадки. Ободрал кожу на лице основательно. Коллеги шутили: мол, это Пахомова разукрасила меня в отместку за то, что накануне на банкете я танцевал с Ирой Моисеевой, выступавшей в паре с Андреем Миненковым. Мне же было не до смеха: вечером предстояло снова выйти на лед, но появиться в таком виде перед зрителями казалось невозможным. Хорошо, мы захватили из Союза мумие. Мила смазала им ссадину, которая тянулась почти через все лицо, а потом прямо на рану начала накладывать грим. Было ужасно больно, но приходилось терпеть.

— Самые серьезные проблемы со здоровьем постигли ваш дуэт — причем синхронно — на чемпионате мира-1972 в Калгари.

— Это очень темная история. В Канаде после обязательной части программы мы находились впереди со значительным отрывом. Перед произвольным танцем был день отдыха. Мы пошли на прогулку, потом вернулись в гостиницу, где проживали все участники чемпионата, на обед. Заказали разные блюда, причем Мила поклевала совсем немного. Легли вздремнуть и одновременно проснулись от одинаковых ощущений — обоих выворачивало наизнанку. Вызвали врача, который поставил диагноз: сильное пищевое отравление. Вечер и ночь прошли как в тумане, мы не сомкнули глаз, периодически подскакивала температура. Утром пришли на тренировку — ноги ватные, одышка начинается уже на двадцатой секунде катания. А вечером выступление, решающая часть программы. Но собрались, выиграли и произвольный танец. Его я не забуду никогда, помню каждый свой шаг — так тяжело он мне дался. Что тогда случилось? Есть предположение, что нас кто-то специально отравил. К мысли о провокации подталкивает то, что ели мы с Милой разные блюда. Но не пойман — не вор. Да и доказательств у нас никаких не было. Находились мы вдвоем за пустым столом, никто к нам не подсаживался.

— А еще была неприятная история на чемпионате Европы-1975 в Копенгагене. Тоже провокация?

— Это чистой воды глупость — в том числе и с нашей стороны. На бортах катка, на котором проходили соревнования, была размещена реклама водки «Столичная». После окончания показательных выступлений кто-то из советского торгпредства попросил, чтобы мы попозировали на ее фоне. Дескать, фотографии нужны для продвижения товара. На катке оказалось довольно холодно, а стоять там пришлось долго — принимать то одну позу, то другую. Костюмы для выступлений тоненькие, и мы основательно продрогли. Не уверен, что именно это стало причиной всех моих последующих бед, но свою роль совершенно точно сыграло.