Владимир Бобренев - Без срока давности

Дама плюхнулась на единственный стул, уставилась в пол, бессвязно ругая своего ухажера. На Хилова она не обращала ни малейшего внимания, будто его здесь не было. А он явно растерялся, разглядев, какая перед ним красавица, и не знал, как вести себя дальше. Чтобы хоть как-то скрыть холостяцкое убожество своего жилья, он приподнялся, дотянулся до лампочки и чуть вывернул ее.

— Ой, свет погас, — испуганно встрепенулась незнакомка.

— Сейчас включу настольную лампу.

Эту лампу под красным абажуром — наследство от прежних хозяев — Хилов никогда не включал. К счастью, она оказалась исправной, и через минуту комната озарилась мягким вишневым светом. Ефим быстро заправил постель, смахнул со стола в ведро мусор вместе со стоявшими там грязными тарелками.

— О! Совсем другое дело, — отметила дама, поднимая глаза на Хилова. — Теперь можно познакомиться. Женя. Или Евгения, если хочешь, — произнесла она, элегантно протягивая своему спасителю маленькую ручку.

— Ефим Михайлович. Ефим…

— Фу, лучше Фима! Можно я тебя сегодня так и буду называть?

— Пожалуйста. Как вам будет угодно.

— Ну тогда, если у тебя имеется что-нибудь выпить, давай понемногу за знакомство. Лучше бы крепкого кофе с коньяком, что-то сильно клонит ко сну. Свалюсь еще тут. Вот стыдоба…

Хилов засуетился. Он открыл шкаф, достал бутылку крепленого вина, поставил рядом два стакана, высыпал на стол несколько увядших в газетном кульке небольших зеленых яблок.

— Извините, больше ничего нет. Гостей, как видите, не ждал.

— Незваный гость хуже татарина.

— Что вы, что вы. Я так рад…

— О, это просто шик, — пролепетала Женя, переведя глаза на стол.

Хилов налил по полному стакану вина. Дама храбро отхлебнула несколько глотков, потом неровно поднялась со стула, сделала шаг в сторону и сразу повалилась на кровать.

— Помоги мне раздеться.

Хилов одним махом осушил стакан и нерешительно шагнул к ней. Она лежала на боку, немного подогнув ноги. Ефим неуклюже стал расстегивать пуговицы женской кофточки.

— Снимай же, — нетерпеливо произнесла она, притягивая Ефима одной рукой к себе, а другой расстегивая «молнию» на юбке.

Ефим неумело запустил руки в ее одежду. Он почувствовал запах каких-то тонких духов. От возбуждения его охватила мелкая дрожь и затуманилось в голове.

— Ну чего же ты, стаскивай боты…

Хилов разул незнакомку. Трясущимися, одеревеневшими от волнения пальцами уже машинально он снял юбку и кофту. Перед ним лежала полуобнаженная красавица. Все остальное она сбросила с себя сама. Зубы Ефима нервно стучали.

— Укрой меня, — слабо проговорила засыпающая девушка, отворачиваясь к стене.

Хилов потянул края одеяла на себя, и Женя непроизвольно скатилась ему прямо на руки. Выдержать такое уже не было сил. Ефим с жадностью набросился на женщину, стал неистово целовать ее волосы, шею, губы, грудь. Она не сопротивлялась и лишь томно постанывала, а обезумевший от страсти хозяин квартиры терзал ее как голодный зверь. Он буквально впивался горячими поцелуями в ее рот и роскошное тело.

Продолжая неистовствовать, Ефим судорожно сорвал с себя одежду и вонзился в ее горячую влажную плоть. Поначалу женщина в полудреме чмокала Хилова в грудь и легкими прикосновениями поглаживала руками его спину, но вдруг встрепенулась, напряглась и больно вцепилась зубами Ефиму в плечо:

— Хочу еще. Еще. Ну не жадничай… Какой ты сильный…

Дорвавшись после длительного воздержания до женщины, Хилов в течение нескольких часов подряд не отрывался от молодого податливого тела, прерываясь лишь пару раз, чтобы отхлебнуть вина. Наконец, израсходовав весь накопившийся запас мужской энергии, заснул, сжимая в объятиях красавицу, явившуюся словно из сказки.

Ближе к утру, проснувшись от жажды, он поднялся. Бутылка была пуста. Ефим сделал несколько глотков из стоявшего на керогазе холодного чайника, включил настольную лампу и взял в руки сумочку крепко спящей гостьи. Там лежал паспорт, носовой платок, несколько шпилек для волос и еще какая-то мелочь. Он торопливо пробежал глазами по страницам документов. Незнакомку звали Евгения Викторовна. Незамужняя. Детей нет. Проживала она действительно в Мытищах — на улице Огородная, дом 12.

«Утром предложу ей пойти со мной в ЗАГС», — решил про себя Хилов.

Ефим поднес лампу к кровати, приподнял одеяло и еще раз жадно оглядел ее всю. Вероятно, ей сразу стало холодно, и она тут же свернулась калачиком, словно ребенок. Лишь разметавшиеся по подушке ухоженные волосы выдавали в ней женщину. При виде ее Ефима снова охватил озноб, захотелось снова броситься на свою добычу и продолжить прерванное наслаждение. Но усилием воли он сумел подавить свое желание: девушке надо было дать отдохнуть. Хилов осторожно лег рядом, обнял ее и укрыл одеялом. Она, простонав во сне, уткнулась ему в грудь.

Пробуждение оказалось страшным. Первой проснулась Евгения от мужского храпа часов в десять утра. Увидев лежащего рядом с собой совершенно голого мужчину с незнакомой, отвратительной физиономией, она громко взвизгнула:

— А-а-а… Где я?!

— Ну чего ты кричишь, Женя, — ласково замурлыкал Ефим.

Он потянулся было к ней, чтобы обнять и притянуть к себе, но этим только поверг девушку в самый настоящий ужас. Ее взгляд метался вокруг, а глаза загорелись злобной яростью.

— Кто ты? Не прикасайся ко мне!

Вчерашняя милая, податливая Женя, словно ошпаренная крутым кипятком, выскочила из постели. До нее вдруг дошло, что приключилось с ней этой ночью. Причитая, она бросалась в разные стороны, хватая разбросанную по полу свою одежду и тут же натягивая на себя трусики, чулки, кофточку…

Стоило Хилову сделать одно движение, чтобы приподняться на кровати, как Женю охватил новый приступ ярости. Теперь она впала в настоящую истерику:

— Не прикасайся ко мне! Ты изверг! Чудовище! Затащил в свое вонючее логово и изнасиловал. Тебе придется ответить за это. Вот увидишь…

— Да никто тебя не насиловал. Дура! Сама ко мне привязалась. Пила здесь со мной, басни про своих любовников рассказывала. Ласкала, целовала меня, вон, смотри, все плечо искусала от удовольствия…

— Да на тебя ни одна стоящая баба не посмотрит. Подлец несчастный. Посмотри на себя в зеркало. Ты же ублюдок!

Ефим растерялся. Он вылез из постели, представ перед своей недавней партнершей во всей первозданной красе. Из застиранной, короткой майки неопределенного цвета торчала взлохмаченная голова, а снизу из-под рыжей растительности высовывалось безжизненно сморщенное «орудие ночного труда». На одной ноге болтался явно не первой свежести дырявый носок.

Хилов и сам ужаснулся содеянному. Безжалостно искусанные губы девушки распухли. Вся ее шея, грудь и бедра были в характерных синяках от его засосов и грубого обхождения. По ее щекам катились слезы. Она сгребла в охапку пальто, шарфик с беретом и бросилась прочь из ненавистной квартиры.