Анна Гранатова - Клан Ельциных

— Смотри-ка, Валь, белый! — Борис Николаевич с видом победителя ткнул перочинным ножом в направлении гриба.

— Не может быть! — Валя изобразил искреннее восхищение на лице, и пока Ельцин аккуратно срезал гриб и клал его в корзину, рассыпался в комплиментах о способностях Ельцина как удачливого грибника.

Вместо благодарности Ельцин почему-то вздернул плечами и резко сказал:

— Охота на кабана мне по душе больше.

— Почему? — Валя замер весь во внимании.

— Да понимаешь, кабан — он живой. И сильный зверь. А что мне эти грибы? Сидят себе да и сидят в земле. Не слышно их, не видно. А кабан — он может и броситься, и клыками порвать. Стрелять по кабану — особый азарт. Живая мишень, понимаешь? Глупый зверь, но опасный. В политике таких кабанов много.

Ельцин переложил в лукошке грибы, так, чтобы белый гриб лежал отдельно от волнушек, чернушек и прочих «второсортных» трофеев лесной охоты. От деревянного, напитавшегося лесной влагой, сплетенного из гибких ивовых прутьев лукошка шел приятный хвойный запах. Где-то над головами грибников защелкала сорока, и вдали рассыпался дробью дятел. Валентин посмотрел вверх — там, в голубом небе, разорванном клочьями белых облаков, мягко качались вершины корабельных сосен. Он невольно замер и поймал себя на мысли о том, что не вполне кривил душой, называя себя перед коллегами в «Комсомолке» последним романтиком. Чем он не капитан Грей?

— Ладно, Валь, пойдем домой, Ленка, наверно, уже обед приготовила. Наверно, и мясо уже готово, и картошка сварена. Я тебе сегодня уже много всего рассказал. Так что теперь работай!

Они быстро, ломая на ходу ветки молодого орешника, пошли в направлении старенького деревянного дома зятя Бориса Николаевича, Валерия Окулова.

Как это давно все было!.. Юмашев поправил отворот костюма и бросил взгляд на календарь, висящий на стене напротив его стола. До президентских выборов оставались считаные дни. Рейтинг Бориса Николаевича стремительно падал. Симпатии избирателей качнулись в сторону Зюганова, и сегодня его победа казалась близкой, как никогда. Коммунист Геннадий Зюганов уже практически сидел в президентском кресле.

Что-то надо было делать. Срочно. Промедление и нерешительность могли стоить Ельцину своего поста. Но кто и что могло спасти эту ситуацию?

Он должен решить эту задачку, как ему удалось сделать невероятное в 1991 году. Он, Валентин, сделал тогда рисковый, но удачный, талантливый шаг — решил снять фильм о Ельцине. Этот фильм его будущему шефу принесет победу.

Из воспоминаний «коллеги по цеху» В.Юмашева, журналиста «Комсомолки» Юрия Гейко:

«…Случай? Первая предвыборная кампания Ельцина. Юмашев звонит опальному Ельцину: мы хотим сделать о вас фильм. ЦСДФ (Центральная студия документальных фильмов), на которой многие из нас в те времена подрабатывали, делает фильм о претенденте. Сценарист — Валентин Юмашев. Съемочная группа не расставалась с героем. Не расставался с ним и Валя. Его обаяние всем известно. На этот раз на его обаяние наехало обаяние Ельцина.

Юмашева частным образом неоднократно спрашивали, как он может ладить и вообще общаться с «этим монстром». Он отвечал: вы его не знаете, он совершенно другой, чем кажется. Юмашев называл такие качества Ельцина, как ум, честность, искренность и порядочность. К слову, на ЦСДФ работал тогда чудесный прибалт, режиссер Юрис Подниекс, позднее погибший, — он тоже влюбился в Ельцина.

Фильм «Борис Ельцин. Портрет на фоне борьбы» вышел в прокат за день до выборов. Ельцин, уже ставший Председателем Президиума Верховного Совета РСФСР, выйдя из подъезда своего дома и увидев Юмашева, крепко его обнял и поцеловал, сказав: спасибо, Валентин, за все.

Но это было еще далеко не все.

В 90-м году выходит первая книга Ельцина «Исповедь на заданную тему». Помогает ее писать и издавать Валентин Юмашев. Когда выйдет вторая книга, «Записки президента», Ельцин публично признает (в предисловии): «Нас связывает более чем пятилетняя творческая дружба».

И вот жизнь круто изменилась. В канун предвыборной борьбы Ельцин стал далек от активных действий, а в начале 1996 году его жизнь вошла в стандартную схему «больница — дом — больница». Еще в начале 1995 года он твердо заявил, что ни в каких выборах участвовать не будет.

Но все поменялось. Его уговорили. Близкие к президенту олигархи боялись потерять при новом главе государства (новая метла по-новому метет) свое влияние, свои позиции.

Ельцин только что перенес тяжелейший инфаркт, и врачи всерьез опасались за его жизнь. Но больной президент избирателю неинтересен. Никого не интересовала весомость причины, по которой Ельцин не выходил общаться с прессой. Надо играть — и выигрывать. Жизнь ведет счет победителям.

Эпоха кланов

Юмашев резко встал из-за стола и прошелся взад-вперед по кабинету. Бросив на себя рассеянный взгляд в зеркало, он сам себе показался тигром, мечущимся в клетке. Валентин прикинул, какими могут быть болевые точки у его главных противников из лагеря оппозиции и конкретно — из штаба Зюганова. Быстро перебрал в голове их политтехнологии. Усмехнулся — дело не в технологиях! Их главное слабое место — мотивация. Мотивация штаба оппозиции упиралась в одно — в деньги. Никто из технологов не собирался тащить Зюганова к высотам власти бесплатно. Более того, многим вообще было наплевать на то, удастся ли Зюганову сесть в президентское кресло. «Хватай мешки — вокзал отходит!» — вот и вся мотивация.

Да и сам Зюганов — хватит ли у него смелости взяться за штурвал власти?.. Власть — это ответственность за происходящее в стране. Ему не нужна эта ответственность.

Те, кому есть что терять, драться всерьез не станут.

А вот ему, Валентину Юмашеву, терять было нечего. Он чувствовал за собой сожженные мосты. Пусть он прорвался в Кремль — надолго ли?

На его глазах ушла в небытие советская номенклатура со своей расползшейся по всей России бюрократией. Прекратила существование система КГБ. Продана, как товар с аукциона, вся агентурная сеть, паутина которой опутывала ближнее и дальнее зарубежье. Мощные машины государственного аппарата, в которых он, Юмашев, мог занять в лучшем случае место шестеренки, ушли в небытие.

Ушла в небытие сверхдержава.

Вместо этих разрушенных советских машин началось броуновское движение разнородных личностей вокруг новых точек кристаллизации. Такими «кристаллами» стали представители нового класса — на своих банковских счетах они умудрились в считанные годы сколотить высокую концентрацию капитала.

К этим людям — их называли олигархами — словно булавки к магниту тянулись другие люди, не способные к подобным финансовым фокусам и согласные выполнять роли обслуживающего персонала, подельников и добровольных слуг.