Ольга Кузьмина - Республика Святой Софии

В Новгородскую Кормчую был включен любопытный документ, названный «Святительское поучение новопоставленному священнику». Для нас в этом источнике особый интерес представляет список запретов для священнослужителя: «Ни почитай возбраненных книг, или доселе чему научился еси, неведомые словеса, чары и лечьбы, коби или игры, дивы творя баснии звягомых, лекы и шахматы имети да ся останеши, ни коньнаго уристания не зри» [227] РИБ. Т. VI. Ч. 1. С. 104–105. .

Итак, человек, избранный на должность священника, должен был забыть известные ему заговоры, в том числе лечебные. Предполагается, что знание этих заговоров и, возможно, лечебная практика, не мешали избранию на должность священника. После избрания священнослужитель не должен был читать запрещенных книг (видимо, среди новгородцев были распространены списки апокрифов, а возможно, и какие-то тексты, сохранившиеся еще с языческих времен). Запрещалось священнику участвовать в «бесовских», то есть языческих, игрищах, наблюдать конные скачки, а также играть в азартные игры. Запрет на игру в шахматы пришел на Русь из Византии. За игру в шахматы священнослужителя даже могли лишить сана. В Паисиевском сборнике (конец XIV — начало XV в.) прямо говорилось: «Аще кто от клирик или калугер, или епископ, или прозвитер, или диакон играеть шаматы или леки, да извержеться сана. Аще дьяк или простец да примут епитемью 2 лета 10 хлебе и 10 воде… а поклона на день 200, понеже игра та от беззаконных халдей, жрец бо идольскии тою игрою пророчествовашет о победе ко царю от идол, да то есть прелыценье сатанино» [228] Цит. по: Линдер И. М. Шахматы на Руси. М., 1975. С. 101. . (Подробнее о древнерусской игре в шахматы см. Прил.)

Характерно, что в Новгороде археологи нашли шахматные фигуры во всех хронологических слоях, начиная с XI в. На одном только Неревском раскопе в слоях 50–70-х гг. XIV в. шахматы были обнаружены в пяти домовладениях, а в начале XV в. — почти в каждой из 10 раскопанных усадеб. Трудно себе представить, что жители этих усадеб били по 200 поклонов каждый день, отмаливая грех шахматной игры. Видимо, в Новгороде церковь следила лишь за священниками, не рискуя лишать любимой игры светских новгородцев. Заметим, что кара, предусмотренная Новгородской Кормчей для священников-игроков, объяснялась вполне практичными соображениями. Попы церквей отвечали за сохранность имущества, хранимого в церквях. Увлеченный азартной игрой поп мог проиграть не только свое имущество, но и вверенное ему на сохранение добро прихожан. А тот факт, что в шахматы могли проиграть все свое имущество, подтверждается фольклорными источниками, к примеру, пословицей: «Дожили до мату: ни хлеба про голод, ни дров про хату». Более того, в былинах нередко закладом становилась «голова» одного из игроков, то есть в случае проигрыша он попадал в кабалу, в холопство. Для попа это означало подрыв не только его авторитета, но и авторитета всей церкви, представителем которой он был для горожан.

Вероятно, подобрав подходящего попа, уличане не склонны были с ним расставаться. Поэтому обычными были случаи, когда поп, овдовев, «и он ся женит», то есть женился вторично, хотя в начале XIV в. митрополит Петр ввел правило, согласно которому овдовевшие приходские священники обязаны были постригаться в монахи.

Выбранного попа поставлял в должность архиепископ, он же мог дать попу отпускную грамоту, то есть разрешить ему уйти из своей церкви в другую. И за поставление, и за отпуск попы платили архиепископу определенную сумму. Нежелание псковских попов каждый раз ездить в Новгород к архиепископу и платить упомянутую пошлину привело в XV в. к конфликту, дошедшему до митрополита Фотия. В своей грамоте 1422–1425 гг. он писал: «…попы, без нужа великие оставив церковь, и к иной переходят: ино тое не предано есть божествеными Отци; но к которой церкви пресвитер поставлен бысть и написан от епископа, и тамо должен есть и до живота служити тому Божью престолу, и нужу претерпевая, аще кого не епископ изведет, или люди града того, по воли епископа» [229] РИБ. Т. 6, № 51. Стб. 433–434. .

Частые пожары в Новгороде и Пскове, в которых сгорали деревянные церкви, приводили к тому, что «осиротевшие» попы оставались без места. Именно о них идет речь в летописи под 1388 г.: «Приездиша из Пскова к владыце Ивану просити попов в Псков к церквам, которые ходят без церквей» [230] НКЛ. С. 151. .

Попы активно участвовали в общественной жизни не только своей улицы или конца, но и всей республики. Во время так называемого «восстания Степанка» некий поп, видимо весьма уважаемый в Новгороде, был отправлен владыкой к «собранию людску» вместе с владычным боярином. В 1366 г. «Новогородци послаша Саву протопопа послом в Немецкую землю» [231] Троицкая летопись. С. 386. . В 1386 г. попы входили в состав новгородского посольства к великому князю Дмитрию Ивановичу наравне с житьими людьми [232] СПЛ. Стб. 488. .

Роль приходских священников в церковной структуре Новгорода была весьма значительна, ведь именно по их поведению прихожане судили о церковнослужителях в целом. Еще архиепископ Илья обращался к священникам с назиданием по поводу их морального облика: «Оже бо простец грех сотворит то ему до себя вина токма, а оже мы, то не нам единым пагуба, но и всем людем: хотят бо рещи: а попы чего творят?» [233] Цит. по: Куцевалова Н. В. Образ священника в средневековом Новгороде // ПНиНЗ. Новгород, 2005. С. 87.

Разумеется, новгородские попы в большинстве своем были обычными людьми, подверженными плотским грехам. Тот же архиепископ Илья отмечал неумеренное, на его взгляд, пьянство священнослужителей: «Вижю бо и слышу, оже до обеда пиете и в вечерю упившиеся, а заутра службу сотворяете…» [234] Там же. С. 89. Можно понять гнев архиепископа, если представить себе, каким образом «сотворял» заутреннюю службу похмельный поп.

Новгородские священники терпимо относились к грехам своих прихожан ведь наложив на какого-либо грешника слишком строгую епитимью, поп рисковал потерять доверие своего прихода, а следовательно, и все церковные доходы. Как верно заметила Н. В. Куцевалова: «Сталкиваясь с повседневными явлениями быта, поп должен был действовать осмотрительно, всякий раз приспосабливаясь к реальным условиям жизни в Новгороде» [235] Там же. С. 90. .

Следующей ячейкой церковной организации Новгорода были кончанские храмы, так называемые «контины», такие как храм Сорока святых в Неревском конце или церковь Михаила Архангела в Людином конце. О богатстве кончанских храмов и о том, как заботились о них новгородцы, можно судить по примеру храма Сорока Святых. Летопись сообщает, что в пожар 1340 г. церковь сгорела, а была «устроена и украшена иконами и письменем и кованием и крутою», и много товара, хранившегося в ней, разграбили. Церковь немедленно была возобновлена, в 1342 г. умерший посадник Варфоломей Юрьевич был похоронен у Сорока Святых в отцовском гробе. В 1356 г. неревчане поставили каменную «четыредесячкую церковь».