Александр Наумов - Спецзона для бывших

Спрашиваю осужденного С.:

– Зона может перевоспитать человека?

– Вряд ли. В колонии есть молельная комната. Осужденные туда ходят, молятся. Они не каются, они просят побыстрее их освободить.

Осужденный С.

– Срочная служба у меня была три года в погранвойсках. Когда я демобилизовался, вернулся в Оренбург и устроился в милицию. Решил поднакопить денег на подержанный автомобиль. Договорился с одним человеком, что он продаст мне свою машину. Я отнес ему все свои сбережения, а он машину не отдает мне. Он продолжал ездить на ней, словно и не было уговора. Но я ведь заплатил за нее, по сути уже купил. И вот однажды я сел к нему в машину на заднее сиденье, приставил пистолет и сказал: «Отдавай машину». За это потом меня и судили. Потерпевший был директором одного из заводов, а я – обычный водитель в «ментовке». Директор написал заявление, возбудили уголовное дело. Следователь мне сказал: «Признавайся во всем. Раньше сядешь – раньше выйдешь». А в чем мне было признаваться? В том, что этот директор меня обманул? Я и не скрывал этого.

– Так стоило ли вообще приставлять пистолет, чтобы сидеть теперь в зоне?

– Стоило.

– Почему?

– Я не выжил бы в зоне, если бы спасовал.

– Но и в зону бы не попал.

– Гм… в себя нужно верить: что родился не для того, чтобы сидеть в зоне. Я вот сейчас в трудной ситуации – попал в зону, а все равно думаю: не для того живу, чтобы срок сидеть. Это временно. Я сидел с одним немцем в Оренбурге, в СИЗО, спрашиваю его: «Что самое трудное в жизни?» – «Самое трудное, – отвечает, – заставить себя делать то, что не хочется». Сейчас я примерно в таком положении. Не хочется, но приходится выполнять режимные требования: ходить строем, носить робу, прикреплять бирку на грудь. Это зона. Когда выйду из нее, самое трудное в моей жизни будет позади. Надо верить в себя. Надо к чему-то стремиться, даже здесь, в колонии. Жизнь-то идет, годы проходят. И жалко будет, если впустую. Я вот смотрю, один осужденный у нас диссертацию пишет. Мне тоже многое интересно, беру книжки в библиотеке, читаю. Приходит этап в колонию – обязательно говорю с новичками, что нового на свободе… Жить можно даже здесь. Я ведь женился – думаете где? – в СИЗО. Женился, и сразу легче мне стало. Меня ждет! Жена!.. Пусть даже судимого!..

– А родители ждут?

– Ну, как сказать…

– Приезжают на свидания?

– Нет.

– Почему?

– Мать считает: сын в колонии – это позор для нее. Поэтому и не ездит.

– А как восприняли происшедшее бывшие коллеги по работе?

– Следователь запросил на меня характеристику, так вы знаете, я не поверил своим глазам, когда прочитал ее. Меня называли и неуживчивым, и вспыльчивым, и прогульщиком.

– Это соответствовало действительности?

– Нет, конечно. У начальника милиции, – я был его водителем, – никогда не было ко мне претензий. Сослуживцы, пока я работал, вроде бы уважали.

– Почему же тогда написали отрицательную характеристику?

– Я не знаю… Наверное, по принципу: утопи ближнего. Чтобы самим не запачкаться.

– В колонии трудно оставаться самим собой?

– Если быть самим собой – больше проблем станет. Придется отстаивать свое мнение. Постоянно кому-то что-то доказывать, конфликтовать. А зачем? Просто я знаю, кому и что надо говорить, – кто и что хочет услышать. Если мечтает об амнистии, я говорю: «Будет тебе амнистия». А у него еще след от фуражки на лбу не прошел, он только заехал в зону. Какая ему амнистия? Но доказывать ему что-либо бесполезно. Проще согласиться.

– Как еще зона влияет на людей?

– Зона очень сильно отупляет. Один день похож на другой. Нет новых событий, новых впечатлений. Возникает проблема общения: людям нечего обсуждать, не о чем говорить. Многие живут воспоминаниями. Вот один тут рассказывает, что он ездил на джипах…

– Ну и что с того: пусть рассказывает.

– Так он об этом каждый день рассказывает!

– Зона может перевоспитать человека?

– Вряд ли. В колонии есть молельная комната. Осужденные туда ходят, молятся. Они не каются, они просят побыстрее их освободить.

– Чем планируете заняться на воле?

– Хочу учиться на агронома. Но сейчас везде образование платное. Поэтому сначала пойду работать, чтобы накопить денег. Могу строить, лес пилить. Могу торговать на рынке.

– А в колонии вы работаете?

– Да, на пилораме.

– Возникают какие-либо проблемы?

– Проблема одна: бывших сотрудников правоохранительных органов трудно заставить работать. Потому что у них нет никакой специальности. Они ничего не умеют делать.

– Вы давно отбываете наказание?

– Больше десяти лет. Сначала я сидел на общем режиме, а потом меня перевели сюда, на строгий. И добавили срок…

– За что добавили срок?

– Да ни за что. Мне разрешили поехать в отпуск. Я приехал в Оренбург и… опять повздорил с тем директором.

– С каким директором?

– Директором завода.

– Что значит «повздорил»?

– Поговорил с ним.

– Просто поговорил?

Осужденный Т. отбывает срок за вооруженный грабеж.

– Раньше я был атеистом, как многие при Советской власти, – рассказывает он. – Поехал на север, в Якутию, хотел заработать деньги на квартиру, машину, но вышло иначе… Сделал из ружья обрез, и вместе с напарником ограбили магазин – обчистили витрину с золотыми изделиями. А через два часа нас задержали.

Осужденный вздыхает, вспомнив про первый день заключения. Когда его привезли в изолятор временного содержания, в одиночную камеру, он увидел прикрепленный проволокой к изголовью кровати маленький картонный образок.

– И вы знаете, во мне вдруг все перевернулось, – продолжает Т. – Я взглянул на этот образок и подумал: «Господи, да что же я натворил-то…» Упал перед образом и раскаялся. Все это случилось как-то само собой. А потом меня перевели в СИЗО, в общую камеру, где произошел удивительный случай. Знакомая женщина написала мне письмо, куда вложила текст молитвы с припиской: «Это тебе поможет». В камере сидели трое русских и двадцать шесть якутов. С одним из русских я поспорил о православной вере, сказав ему: «Господь среди нас, он все видит». Посоветовал ему помолиться и дал ему свою молитву. А через два дня этот русский поссорился с одним из якутов, и якут воткнул ему в спину самодельный нож. На шум прибежала охрана, вызвали медика. Но оказалось, что важные органы ножом задеты не были: лезвие зацепило ребро и погнулось. Потом этот русский тоже стал верующим и даже признался мне, что это его Господь спас.

Спрашиваю у Т., чем он занимался до переезда в Якутию.

– Я родом с Украины – из Днепропетровской области. Служил в правоохранительных органах. Дослужился до звания старшего лейтенанта и должности начальника изолятора временного содержания. Потом уволился…