Александр Наумов - Спецзона для бывших

– Опять в знак протеста против судебного приговора?

– Да, из ШИЗО я отправил несколько жалоб на решение суда, но бесполезно… В колонии я написал книгу «Гарантия адвокатской деятельности», так ее Академия наук посчитала как диссертацию. Остается поехать на предзащиту…

– Вы это серьезно?

– Ну, хотелось бы… Хотя, конечно, смешно: кто же меня, зэка, выпустит из зоны на защиту диссертации…

– О чем еще, кроме защиты диссертации, вы мечтаете?

– Да ни о чем я теперь не мечтаю… Меня угнетает, что я здесь оказался. Куда бы я ни шел – в столовую, в отряд, на промку – и я все время думаю, что я – зэк! Понимаете? Я ведь взрослый человек, моя голова на месте, мозги при мне, и вдруг – колония… Это какой-то абсурд. А моей дочери исполнилось шестнадцать лет, и ей надо в жизни помогать вставать на ноги. Вот об этом я сейчас и думаю. И еще думаю о том, что мой отец – пенсионер, ему я тоже должен помогать. Но происходит наоборот: это он мне сейчас помогает, а не я – ему… И что еще… нет справедливости! Вот о чем постоянно думаю. Все перевернулось в этом мире. Ну как такое могло произойти? Судью настроили против меня, организовали статьи в газетах, сюжет на НТВ. Есть дела, за которыми стоят РУОП, ФСБ, и судья вынужден называть черное белым. Первый судья по моему делу уже на пенсии. Я на него не в обиде. Ведь судебный процесс – это машина, механизм, где судья лишь выполняет чью-то волю. Второй судья – ничего хорошего о нем не скажу, он вообще имел неформальные отношения с РУОПом, мой адвокат их застукала… Вы знаете, в суде я требовал, а не просил. Чтобы мне показали постановление, на основе которого меня задержали. Самое интересное – не было такого постановления! А судья сказал мне: «Я буду лично рассматривать твои жалобы». То есть дальше его кабинета они не уйдут. Как вам это нравится? В тридцать седьмом были «тройки» – втроем решали, а здесь уже единолично…

Меня держали два месяца в СИЗО, когда я знал, что Верховный суд не вписал мне никакой меры пресечения. В камере сидели двадцать четыре человека. Мы пообщались, познакомились, и вот представьте, что все они вдруг стали моими подзащитными, поскольку я сам – адвокат, и никто пока еще не лишал меня права на адвокатскую практику. Что тут началось… Из камеры собираются кого-нибудь выводить, а он говорит: «Без своего адвоката никуда не пойду!» Адвокат же вот он, я, сижу, жду, когда меня пригласят… Разумеется, зря жду – не приглашают. А это еще одно нарушение со стороны судебной системы: каждый подследственный в нашей стране имеет право на адвокатскую защиту. И его право, какого адвоката себе выбирать.

По моему делу следователь ни разу не видел ни злополучного чемодана, ни наркотиков. Фотографий чемодана и наркотиков в деле тоже не было. Я говорил следователю: «Раз вы утверждаете, что чемодан нашли в моей машине и он якобы принадлежал мне, то снимите мои отпечатки пальцев, убедитесь, что следов моих пальцев нет на чемодане». Но куда там, им это не надо. Я говорю «белое», они в ответ – «черное». Доказать что-либо, если тебя занесли в черный список, бесполезно. Хотя, если честно, я ведь ожидал провокации. Мне предлагали «сотрудничество», я отказался, и потом стал ждать, что последует месть. В этой системе не принято оставлять свидетелей. Но я думал, что они будут действовать более грамотно, что ли, более искусно, а не так топорно, примитивно, думал, что подбросят, ну, скажем, каких-нибудь два патрона – и вот тебе уже статья за незаконное хранение боеприпасов. А подкинули пять килограммов кокаина. Понятно, конечно, почему так много: чтобы труднее было оправдаться.

Посадить любого могут. А мы строим правовое государство… Но законы мертвые. Вот передали тюремную систему из МВД в Минюст. Это хорошо. Раньше РУБОП мог пойти в СИЗО, зайти в камеру, кого-то выволочь, избить. Теперь этого нет. Но я сочувствую тем бедолагам, кто несет службу в лагерях и тюрьмах. Зарплата маленькая. А как одеты? У одного на фуражке кокарда, у другого – орел. Это тоже от безденежья. А здесь, в зоне… нет денег на конверты! А как же гарантия конституционного права на обращение в вышестоящие инстанции? Жалобы ходят один-два месяца! Потом приходит «ответ» – всегда отписка. И ты уже думаешь, что ты не человек, а зэк, у которого нет никаких прав. И главная потерпевшая сторона здесь – о, вот еще один парадокс нашей жизни! – это администрация колонии. Потому что сколько осужденных, столько и жалоб, и все что-то требуют. Вот почему мне жалко тех, кто работает тут. Ну что они могут сделать, когда нужно менять всю систему. А зона – это отражение нашей жизни. Случилось где-то ЧП, и вот уже из ГУИНа давят на руководство колонии, а руководство колонии давит на своих сотрудников, ну а те, понятное дело, давят на нас, осужденных.

– А так бывало?

– Да сколько раз… Ведь даже тот же шмон можно тоже провести по-разному. Так и живем – по настроению, так же отбываем наказание, а закон – он, как повелось, на втором плане…

– Вы отбыли уже две трети срока. Чем хотите заняться на свободе?

– Я уже решил, что буду баллотироваться в депутаты Госдумы.

– Вы уверены, что вас могут избрать?

Из беседы с осужденным Ц.:

– Лично я надеялся, что меня не посадят, потому что я сам милиционер. Думал, может, спасут. Но мне три лишних года только за погоны накинули. Судья говорил: «Ты служил в милиции. И ты совершил преступление. Как ты мог?» Вот так и мог. На суде я молчал, с судьей не спорил. Зачем? Чтобы он еще год накинул за неуважение к суду?

Осужденный Ц.

– Я работал в патрульно-постовой службе в Москве, в микрорайоне Солнцево. Проработал я там два года десять месяцев.

– А до милиции где работали?

– На железнодорожном транспорте. Машинистом.

– В чем заключалась ваша работа в милиции?

– Я был милиционером-водителем в группе немедленного реагирования. Выезжали по вызовам. На задержание преступников.

– Были случаи, сопряженные с риском для жизни?

– Да, один случай был.

– Оружие приходилось применять?

– Да, применяли. Задерживали угонщиков. В нас стреляли, мы – в них.

– А в колонию по какой статье попали?

– По 162-й, части третьей – разбой.

– Что же вас потянуло на большую дорогу?

– Жизнь заставила. Нас было шесть подельников. Мы ограбили… Брынцалова. Слышали о таком? Забрали его машину с водкой.