Юрий Хорошун - Вихри враждебные веют над нами…

А теперь о зверской расправе. Характерным для советского времени было то, что радикальных (исключительных мер) не принималось и восстание зеков длилось 40 дней. В течение 40 дней, ни о каком штурме речи не было – 40 дней шли переговоры и уговоры – зеки отказывались выходить на работу, а пайку все равно требовали. «Такая повадка – бастовать, а от казенной пайки и хлеба не отказываться, все больше начинала пониматься арестантами, но все меньше – их хозяевами». Однако, ох и тупые «хозяева». Мы (зэки) бастуем, а они нам, жрать не дают.

Теперь приведем «тактику», какую применяли тюремные власти. «Офицеры во множестве входили в барак…и, не гнушаясь садились своими чистыми брюками на грязные арестантские подушки из стружек: «Ну, подвинься, ты же видишь, я подполковник!». И дальше так, подбоченясь и пересаживаясь, выталкивали обладателя матраса в проход, а там его за рукава подхватывали надзиратели, толкали дальше к разводу, а тех, кто и тут еще упирался – в тюрьму». От представителей центральных властей в уговорах участвовал заместитель министра внутренних дел СССР и другие не менее важные лица. Вот такие «зверства» устраивали власти, они эти власти тупые, они не понимают, что работай не работай, а именно зек, кушать хочет, да еще – толкаются. У – звери!

Затем тюремные власти изменили тактику. Далее Солженицын пишет (специально подчеркиваю он, а не я, и текст подаю как в оригинале): «Перед первомайским праздником в 3-й мятежный лагпункт, уже сами, отказываясь от принципов Особлагов, уже сами, признавая, что невозможно политических содержать беспримесно и дать им себя понять – хозяева привезли и разместили 650 воров, частично и бытовиков (в том числе много малолеток). «Прибывает здоровый контингент (курсив А.И.С) –злорадно предупреждали они Пятьдесят восьмую. – Теперь вы не шелохнетесь». А к привезенным ворам воззвали: «Вы у нас наведите порядок». Но воры и малолетки не послушали начальства (испугались) и встали заодно с политическими.

Это что же за политические личности, не мужики, если их было 2600, а воров в том числе «много малолеток» (осужденных до 18 лет – 409) всего 650. Далее, кто были эти политические? Солженицын поясняет: «Русских в лагере было не больше четверти». И вдохновителями восстания были украинцы. Один из вдохновителей «Михаил Келлер, украинский партизан, с 1941 воевавший то против немцев, то против советских, а в Кенгире публично зарубивший стукача…». (Какие герои, однако).

Очередным поводом к ожесточению противостояния явилось то, что охранник на вышке застрелил некого «евангелиста», когда тот шел помочиться под вышкой. Руководство восстанием взял на себя полковник Красной Армии Кузнецов. К его достоинствам Солженицын относит и то, что «Два телохранителя – два огромных украинских хлопца, все время сопровождали Кузнецова, с ножами на боку». (Можно ли представить такую зэковскую солидарность, в которой западенцы охраняли москаля, против которого они воевали? Но, секрет Александра Исаевича раскроем дальше, как и основную цель восстания). И у этого Кузнецова «в дни восстания была временная жена – тоже бандеровка». Вот и весь Солженицынский секрет, охраняли своего бандеровского полковника. Не отставала от Кузнецова и его «правая рука» Слученков – власовец «…занял в женском лагпункте кабинет опера». Вот она и цель восстания, которая оправдывает средства.

А что двигало малолетками? Вот что пишется дальше: «Придумало начальство вызывать из зоны «бывших малолеток» (сейчас им 20-21 год) – для освобождения. Но Слученков, ответил: «А вы спросили бывших малолеток – хотят ли они переходить из одной колонии в другую и оставить в беде товарищей? (И перед Комиссией настаивал: «Малолетки – наша гвардия, мы их не можем отдать»). Тем не менее, начался сбор малолеток на «суд освобождения», «из четырехсот девяти, подлежавших освобождению, удалось собрать на выход лишь тринадцать человек». И вот чем Солженицын восхищен: «…можно изумиться: 400 молодых людей в самом расцветном возрасте и даже в массе своей не политических отказались не только от свободы – но от спасения! Остались в гиблом мятеже».

Восстание было жестоко подавлено. Но почему жестоко? Ведь сорок дней шли «мирные переговоры». На этот вопрос отвечает сам Солженицын: «Может, эти угрозы и повлияли на начальство, когда выбиралось орудие подавления». А угроза была со стороны Слученкова на угрозу военным подавлением восстания. «На что Слученков отвечал генералам так: «Присылайте! Присылайте в зону по больше автоматчиков! Мы им глаза толченым стеклом засыплем, автоматы отберем! Ваш кенгирский гарнизон разнесем! Ваших кривоногих офицеров до Караганды догоним, на ваших спинах войдем в Караганду! А там – наш брат!».

Никто нормальный этому не может изумиться, и не только потому, что нормальный, но и только потому, что уже через всего один абзац Солженицын пишет о Слученкове: «Можно верить и другим свидетельствам о нем. «Кто побежит – будем бить в грудь!» – и в воздухе финкой взмахнул. Объявлял в бараке: «Кто не выйдет на оборону – тот получит ножа!». И вот такие методы устрашения противников бунта «человеколюбец», особенно детей, считает правильными: все это «Неизбежная логика всякой военной власти и военного положения…».

А вот какую оценку он дает трагическим событиям 1962 года в Новочеркасске. Здесь он уже громит Хрущевское уголовное законодательство, ставя в пример Сталинское. Что он пишет?! При Сталине получал 58-ю даже портной, воткнувший иголку в газету. А теперь рассудили умней: разгром милиции не считать политическим актом. Это – будничный бандитизм. Такая инструкция спущена: массовые беспорядки – политикой не считать. (А что ж тогда вообще – политика?). По Солженицыну – изнасиловал, ограбил, убил и т.д. члена партии, комсомолку, профсоюза, да и любой общественной или государственной организации – это преступление по политическим мотивам. Уродливая, изуверская Солженицынская логика.

И все его определенные рассуждения, и факты шиты «белыми нитками». Лжет он про и Новочеркасские события, как случайно, стихийно возникшее выступление, на которое власти применили оружие – разрывные пули, как в Кингире. Прибывший в Новочеркасск А.И.Микоян в обращении к народу сказал, «что разрывные пули не были приняты на вооружение Советской Армии – это сделали враги». Солженицын пишет: (но кто же эти враги? На каком парашюте они спустились? Куда они делись – хоть бы увидеть одного (любимого ). О. как мы привыкли к дурачению! – «враги», и как будто что-то понятно…Как бесы для средневековья…)». Я тоже ничего не понял, а понял то, что кто он на самом деле – страшнее беса.

Там же он осуждает мнение одной учительницы: «Вот Новочеркасская учительница в 1968 году авторитетно рассказывает в поезде: «Военные не стреляли. Раз только выстрелили в воздух, предупредить. А стреляли диверсанты разрывными пулями. Откуда взяли? У диверсантов что угодно есть. И в военных и в рабочих они стреляли…А рабочие как обезумели напали на солдат, били – а те не при чем? Потом Микоян ходил по улицам, заходил посмотреть, как люди живут. Его женщины клубникой угощали…». Вот это пока только и остается в истории».