Юлий Медведев - Бросая вызов

Известный египтолог, член Российского палестинского общества, доктор исторических наук Исидор Саввич Кацнельсон сделал по рукописи замечание, что как же, неправильно, сбегали. Синукет хотя бы — вы ведь, конечно, знаете «Приключения Синукета»? — добрался до Сирии из Египта. Наверно, удавалось и другим.

Ничего не возразишь. Тем более ему, бывшему разведчику, встречавшему в войну немало людей, которые бежали даже из немецких концлагерей. В этом смысле, пожалуй, нет мест, откуда бы никто никогда не бежал.

Фараон олицетворял собой идею конечного совершенства. Он был не посланцем, не наместником бога на земле, а самим богом. Простые люди, понятно, терпели невзгоды и унижения, но те, кто ходил «под боком у бога», видели поддержку и назидание в постоянстве восходов и закатов, разливов и спадов вод. Завтрашний день не торопили, о сегодняшнем не сожалели, потому что завтра и всегда будет, что есть сейчас, — и трапезы, и возлияния, и охота, и танцовщицы. Им жилось в этой жизни хорошо до пресыщения. На их могильных камнях значилось примерно следующее: «Лучше быть не может». Иноземцы почтительно одаривали фараона и его челядь благовонными деревьями, смолой мирры, элексиром, эбеновым деревом, черной тушью для глаз, павианами, шкурами леопардов, пантер, гепардов, ляпис-лазуритом, серебром, малахитом… Такого довольства человек не знал за всю его историю.

Искусство Египта детски ясное. Оно запечатлело прекрасное, остановленное на полтора тысячелетия, мгновение.

Фараоны правили, жрецы и бюрократы управляли, придерживаясь идеи: что было хорошо нашим дедам и прадедам, то хорошо и для нас. Оказывается, идти, глядя неотрывно назад, можно довольно долго. Но когда-нибудь дорога свернет в сторону, жизнь рано или поздно изменится.

Примерно за семнадцать веков до нашей эры в египетские пределы вторглись иноземцы со стороны Палестины. Кто они были? Египтяне называли их просто «хиксос»— чужеземные правители. Еще менее известно, как это произошло. Захватчики улучили момент внутренних распрей в Египте.

Но как им удалось проникнуть в богохранимые земли?

До того пояс пустынь еще сурово охранял Египет. А после нашествия установилось постоянное сухопутное сообщение между ним и Палестиной. С тех пор, когда Египет был слаб, в него вторгались захватчики, когда был силен, сам совершал нападения, достигая районов верхнего Евфрата.

Возможно, что оборонительный вал в виде Суэц-Синайской пустыни был подточен, преодолен постепенным прокладыванием дорог и рытьем вдоль них колодцев. Экспедиция или караван с товарами могли пробираться таким путем. И пробирались. Но этих устройств было недостаточно, чтобы перегонять стада. Животным нужны пастбища! Между тем, согласно египетским документам, сказанию об Иосифе и его братьях, кочевники-скотоводы совершали такие переходы.

Что же привело иноземцев в Египет?

Из отрывочных и невнятных старинных источников можно сложить следующую версию. Той порой на бровке Египта, омываемой Средиземным морем, выпали дожди. Они и были «проводниками» чужеземцев в заповедные земли фараонов, поскольку оживили полосу пустынь, и она стала проходимой.

Всего и нужно-то было для этого, чтобы циклоны, проносящиеся над Средиземным и Черным морями, едва заметно сдвинулись вниз.

Почему сдвинулись? Достаточного объяснения нет.

Может быть, из-за перепадов солнечной активности. Чем активнее светило, тем севернее (в нашем полушарии) оттесняются циклоны-водоносы. Л.Н. Гумилев описывает три ступени подъема вверх ложбины низкого давления. Первая — когда Солнце относительно мало активно. Ложбина циклонов пролегает над Средиземным морем, Черным, над Северным Кавказом и Казахстаном. «В лесной полосе реки спокойно текут в своих руслах, зато болота зарастают травой и превращаются в поляны; стоят крепкие малоснежные зимы, а летом царит зной. На севере перестают освобождаться ото льда Белое и Баренцево моря; растет вечная мерзлота, поднимая уровень грунтовых озер… Это, пожалуй, оптимальное положение для человека и развития производительных сил во всех трех зонах».

Бывало, ложбина циклонов не дотягивалась и до первой ступени. Тогда циклоны увлажняли Сахару. А вот за семнадцать веков до нашей эры они, возможно, тоже сползали с первой ступени, чтобы окропить дождями североафриканское побережье и раскупорить Египет. Ко времени Римской империи дожди здесь уже лучше документированы, есть даже указание, что они выпадали на египетском побережье не только зимой, но и летом.

Однако достаточно ли далекое прошлое затронуто этими переменами, чтобы ими объяснилось начало конца изоляции Египта, остается в области предположений.

Вступив в контакты, Египет не отрекся от твердынь своей социально-культурной пирамиды. Он, как писали историки, «оставался богат, как Нильская долина, и так же узок». Жреческая бюрократия усиливала свои позиции. Идеалы, достойные подражания, были по-прежнему строго ограничены старинными образцами, бесконечно копируемыми. Так продолжалось на протяжении веков. Хотя Нил бывал в руках соседей-захватчиков — ливийцев, эфиопов, ассирийцев, персов, македонцев, римлян, он своими сезонными щедротами поддерживал иллюзию неподвластности времени, прочности и непревзойденности того, что здесь раз и навсегда божественно обосновалось, так что уже и в наши дни (лет десять назад) египетский журналист, жалуясь, писал об упованиях крестьян-соотечественников на природу: «Мы в течение тысячелетий жили дарами Нила, зная, что река нам принесет новые богатства каждый год и что мы защищены пустынями но обе стороны». Наследники великой нильской цивилизации намекают на неумеренность опеки, проявленной по отношению к ним и к их предшественникам ландшафтом и климатом.

Другая колыбель древности, Месопотамия, была на бойком месте, в тесном окружении соседей, ее осаждали, теснили, раздирали соперничавшие владыки. Им труднее было объединить конгломерат городов, чем египетским фараонам в узкой нильской долине. Города Междуречья ждали подвохов со всех сторон и ограждали себя мощными стенами. Контраст Египту составляли и местные реки. Тигр и Евфрат, как и река в стране бога Хапи, дарили стране жизнь. Но если египетский Хапи, устроитель вод, капризничая временами, оставался все же благодетелем, то месопотамские Ним-Гирсу и Тиамат были характера тяжелого, невоздержанного.

Месопотамские реки подчинены не столь отлаженному климатическому циклу, как в тропической Африке, — вот в чем разница. Они содержанки снежных вершин Армении, а таянье этих снегов подчинено не столько патрулированию Земли на ее околосолнечной орбите, сколько случайностям весенних ливней, и потому паводка можно ждать каждый день с апреля и до июня. Осенние дожди наводняют нильскую долину после уборки урожая, а весенние в Малой Азии — когда он еще на корню, четырьмя месяцами раньше.