Юлий Медведев - Бросая вызов

…Наука лучше техники, потому что, как говорил Сервантес, дорога всегда лучше гостиницы, а счастливое путешествие, как говорил другой, не помню точно кто, но тоже великий писатель, лучше счастливого прибытия. И так далее.

Среди древних заветов познания был и «познай самого себя». Наука сама занималась этим, а также, ворча для приличия, допускала посторонних, именуемых философами, трактовать свои внутренние вопросы. Техника же, в зуде забот, как Марфа, которой недосуг слушать вместе с Марией Христа (она спешит его накормить), — косноязычная, чумазая, собой не интересовалась, трактователи ее были не настоящие — доморощенные, умственных слов не знали.

Но «темпора мутантур» (времена меняются), и с ними философы «мутантур», причем до такой степени, что однажды, в настроении, было сказано о техническом мышлении: «А знаете, в этом что-то есть». Стоит одному сказать, а уж со всех сторон: «Как же, конечно, вот новость открыл… да еще Кант в свое время…»

И правда, Кант, судивший обо всем основательно, заявил: «… изобрести что-то — это совсем не то, что открыть ; ведь то, что открывают , предполагается уже существующим до этого открытия, только оно еще не было известно, например Америка до Колумба; но то, что изобретают , например порох, не было никому известно до мастера, который это сделал».

В кантовой постановке вопрос, кто лучше (умелей и умней) — естественники или неестественники, осложняется.

Философ не мельчит тему — в этом его сила. Он, что бы ни рассматривал, подыскивает всеохватную точку зрения. Пусть оттуда предмет видится несколько размыто, зато картина в целом (концепция) обретает авторитетность.

Философия технического знания большей частью варьирует старый тезис: «Наука стремится понять, техника — сделать». Но честолюбивые авторы возвышаются до рассмотрения самой души техники. Да, говорят они, это правда, что задачник техники составлен из потребностей общества. Правда и то, что техническая деятельность возможна только в гармонии с законами природы. Но это тривиальная сторона дела. А сеть особая. Цель может возникнуть и без какой-либо внешней осознаваемой потребности. Изобретение… Оно может и освободить от оков естественных законов! Эти оковы всегда тяготили род людской. Он, сколько себя помнит, мечтал, например, летать. Так что же, самолет и во времена Икара был внешней осознанной потребностью общества? А тем не менее мечта эта натолкнула на многие изобретения.

То-то. Сущность техники интимна. Это внутренняя работа изобретателя. Работа… Но решающий ее этап безотчетный. Грезы наяву и в забытьи. Где-нибудь под утро мозг «выболтает сдуру то, что впотьмах чудотворя, наворожит ему заря». О, эти светлячки обманного света… Эти изматывающие, будоражные ощущения близости Идеи … Невидимая, она рядом. Она ждет. Процесс изобретательства есть как бы путешествие к предустановленному решению… В предустановленный мир… В нем пребывали Идеи Механизмов, Деталей, Машин. Готовая к беспримерному труду Идея Рычага… Ростовщическая Душа Часового Механизма… Крепеж, Душа которого алчет раскрепощения…

Сущность техники трепетна и драматична.

Какая симфония!

Увы, увы — всего лишь оркестровка темы Метерлинка, в чьей «Синей птице» действуют Душа Сахара, Душа Молока, Душа Света, Душа Воды и другие предустановленные идеи, впрочем, перенесенные из более ранних источников — Платона и дальше, в общем, бродячий философский сюжет вроде легенды о Фаусте. Но представления о проблеске внутреннего бытия прекрасны, как прекрасна и заманчива Мысль о том, что во всяком произведении зашифрован портрет его автора! Н. Ф. Федорова, самобытного русского мыслителя, проведшего жизнь в фондах Румянцевской библиотеки и пропитавшегося книжным духом, она искушала настолько, что он настаивал на возможности и необходимости воскрешать покойников: личности — по оставленному духовному наследию (письмам, дневникам и прочему), а лица — по фотографиям, портретам. Апологет всесилия науки, он ничуть не сомневался в реальности этой высоконравственной задачи, если ученые будут меньше печься о «так называемом прогрессе», служащем, как он считал, удовлетворению потребительских прихотей жен, а займутся подлинными нуждами человечества.

Литературоведение, искусствоведение хотя в своей вере и не пошли так далеко, но тоже признают личность творца в его творениях.

Иное дело техника. Изобретатель высказывается техническими описаниями, схемами, чертежами, воплощается в предмете (скажем, швейной игле) через такие каскады преобразований его «Я», что устанавливать черты близости автора и его произведения может показаться делом гиблым. С другой стороны, — что за причина такая? — почему именно тот берется решать именно ту задачу и решает ее именно так?

Обычно говорят «ему пришла идея», словно бы отказывая автору в свободе поиска. Мол, не он, не изобретатель ищет и находит, нет, его самого облюбовывают и пленяют. К нему приводит идея. На нем останавливает выбор.

Избранника оглядывают, пожимая плечами,

— Чем взял?

— Знаниями — полагает Реалист.

— Верой и интуицией, — уверен Романтик. Первый — знаток — это, конечно, фигура. «Взор опустишь, руки сложишь, в мыслях молнийный излом, замолчишь и изнеможешь пред невеждой, пред глупцом». Компетентность — чего еще надо в наше время! А если вдуматься, все же не вполне хорош Знаток. Он верит лишь тому, что знает. Он оптимист в установленных рамках. Тоскливая жертва своего совершенства!

Тогда, наверно, Романтик? Обаятелен, поэтичен, верит в то, чего не знает, оптимист без границ… Но и без ответственности!

— Однако Будущее, — улыбается он сам, — делает посмешищем преимущественно тех из нас, кто добросовестно познавал и потому трудно верил, а невеждам, моловшим вздор, придает величавость пророков. Потому что интуиция, гениальная догадка…

— Интуиция!.. Догадка!.. Это формы благоречия, словесные прикрытия, под которыми прячется просто нахальство, — буркнет Реалист.

— Но оно, как сказал бы купец А. Н. Островского, дорогого стоит».

Они встречаются на каждом перекрестке — в конструкторских бюро, на ученых советах, в ареопагах патентной экспертизы, в курилке, в монографиях по истории техники, чтобы препираться иногда крупно, переходя на личности, клянясь, что это последний разговор между ними, но при первой возможности возобновляя его. Они делают драматургию инженерной профессии. Изыми любого — картина упростится до зевотности.

…Что изобрел Михаил Иванович Циферов, вы, возможно, знаете. О том писали популярно-технические журналы, начиная, разумеется, с «Изобретателя» (1966, № 6), а позднее и другие, едва ли не все и не раз, а также газеты «Экономическая», «Красная звезда», «Труд», всех не перечесть. Изобрел он новый способ проникновения в земные недра и средство для этого — автономные подземные реактивные снаряды (ПРС). Тем и решил поставленную перед собой задачу оперативного водоснабжения.