Александр Фитц - Утро в раю (очерки нашей жизни)

— Нет, вздохнул Дик, — смешного здесь мало, зато элемент идиотизма присутствует. А начинать с него вряд ли уместно.

Может, взять и спросить Меркель почему в переселенческом лагере в Нюрнберге всей их семье изменили статус, превратив из российских немцев, в «безродных космополитов»? Неплохо, конечно, но на четырёх судебных заседаниях им ведь объяснили: за тесную связь с тоталитарным режимом. А она, хоть и канцлер, судебное решение не отменит. А кто его отменит? Впрочем, черт с ней с национальностью, ведь много важнее не то, кем тебя считают, а кем ты себя ощущаешь. А мы, Дики, ощущаем себя немцами. Даже внук Сашка, у которого мать русская, числит себя стопроцентным немцем. На этой почве у него даже потасовка случилась.

— Во! — приободрился Дик, — с неё-то я, наверное, и начну. Наш канцлер высоко сидит и, конечно, не знает, что в школах Германии давно верховодят иностранцы. Прежде всего, мусульманского происхождения. Местные их боятся. Во-первых, иностранцы лучше организованы, нападают и защищаются всем скопом. А главное — не опасаются быть обвинёнными в нацизме, экстремизме или шовинизме. А немцы опасаются. Это все знают. Поэтому когда внука Сашку на футбольном матче стал оскорблять-задевать турок, приняв за местного немца, то очень удивился, когда тот предложил ему заткнуться и извиниться.

— Перед кем должен я тут извиниться? — приставив ладонь к уху, спросил турок.

— Передо мной, — ответил Сашка.

— И ты, немец (слово «немец» он сопроводил непристойным жестом), хочешь, чтобы я извинился?

— Да.

Турок, который был на голову выше и на два года старше, громко захохотал. Потом, немного успокоившись, поинтересовался:

— Из тебя свиную отбивную сегодня сделать или позже?

— Сегодня.

— Хорошо, — только я хочу пригласить отца. Он очень любит наблюдать, как я делаю из немцев «свиные отбивные».

— И я приглашу.

— Отлично. Ещё придут мои друзья. — И он обвёл рукой стоящих рядом и отпускающих в адрес Сашки ехидные шуточки приятелей.

— Что один на один боишься?

— Я?! — оторопел турок. — Я боюсь немца?! Ты тоже зови, но предупреждаю: ни твои, ни мои в драку встревать не имеют право. Будет настоящая мужская разборка.

— Как будем драться? До первой крови?

— Нет, до тех пор, пока ты не заплачешь и не попросишь пощады.

— Хорошо, — согласился Сашка.

И вот в присутствии отцов и друзей они сошлись на пустыре за футбольным стадионом. Бой был яростным и коротким. Дело в том, что 15-летний Сашка посещал не только секцию футбола, но и секцию восточных единоборств, где считался едва не лучшим в своей весовой категории. Молниеносно повалив турка на траву, он тут же перевернул его на грудь и применил болевой приём на локоть, после чего тот истошно завопил.

Как по команде, к нему на выручку рванулись приятели и отец.

— Стоять! — рыкнул Сашка. — Ещё шаг — придушу его, а потом вас.

Все поняли: не шутит.

— Сдаюсь, отпусти, — прошептал турок.

Первым поднялся Сашка и, протянув руку, помог подняться понуро свесившему голову сопернику.

— Мир? — спросил он.

— Мир, — ответил турок.

— Только запомни: это — Германия и немцев здесь обижать не нужно.

— Но вы же не немцы, — процедил отец турка. — Твой отец говорит с акцентом.

— Нет, мы стопроцентные немцы, — ответил старший Александр, — просто родились в Киргизии.

— Где это?

— Не важно. Считайте, что мы родились в России.

— Значит, русские, — упорствовал турок.

— Нет, немцы, — повторил Александр. — И останемся немцами.

И хотя при этой разборке Виктор Дик не присутствовал, но представлял всё случившееся очень зримо. Может потому, что самому не раз приходилась оказываться в подобных ситуациях, правда, не в Германии, а в Киргизии, России, Туркмении. Нет, решил он, очень долго придётся описывать этот эпизод, а читать ещё дольше.

У канцлера каждая минута — золотая. Да и интересны ли ей эти разборки? Хотя внук не только за свою, он за честь всех немцев стоял. Но может, это как раз не плюс, а жирный минус? Может там, в Берлине, оценят произошедшее как не-политкорректность? Мол, турка обидел, а с этим в Германии строго. Иностранцев обижать здесь нельзя. Хотя, с другой стороны, у турка немецкий паспорт и гражданство, а у Сашки, который немец, ничего этого нет.

— Эх-хэ-хэ, — вздохнул Дик, и решил о внуке не писать, одновременно вспомнив, как тот ошарашил его Марксом. Надо же что придумал! А может, кто подучил? Нет, вряд ли. Сам изобрёл, проходимец.

Дело в том, что трагикомичную историю Дика, которого власти отказались признавать немцем, знал едва не весь городок и ещё масса земляков и родственников. Возмущённый Фридрих Янке, с которым они работали в Совете немцев Киргизии, в знак протеста даже предложил не голосовать на ближайших выборах ни за одну из табулированных партий Германии, оповестив об этом прессу. Мол, пока не прекратите издеваться над Диком, поддерживать вас не будем.

— А кого будем, точнее, будете? — спросил его Дик. И получилось, что некого, так как ни одна из партий особой любви и сочувствия к братьям и сёстрам, приехавшим с Востока, не испытывала. Правда, правые вроде признавали их за своих. Но всё больше на словах, а хотелось, чтобы на бумаге, то есть в Уставе и Программе всё чётко зафиксировали.

«Хотя, может быть, зря переубедил я Фридриха, — подумал Дик. — Уж к кому примкнуть — нашли бы, а христианские демократы, глядишь, озаботились. Разве у меня одного такая проблема? Но тёща, как узнала, заволновалась: опять ты в политику, да ещё без паспорта, о детях подумай, Карл Маркс наполовину с Энгельсом.»

Это у неё такая присказка. Дурень и авантюрист сказать стесняется, вот и облекает осуждение в намёк. Ну а Сашка усёк и материализовал прабабкины слова.

Вспомнив недавнее столкновение внука на футбольном поле, Дик стал размышлять о том, что в Средней Азии российские немцы мирно уживались и с киргизами, и с казахами, и с корейцами, крымскими татарами, турками-месхе-тинцами, уйгурами, узбеками. И вообще едва не половина их браков были смешанными: с русскими, украинками, татарками, еврейками, удмуртками, белорусками. Короче, вся таблица Менделеева. И ведь Сашка после того случая подружился с Абдуллой, так зовут того турка, а не стал враждовать. Но и тот, что характерно, тоже не набычился. Может, об этом рассказать? И вообще, написать, что российские немцы — голубая мечта германских космополитов: песни поют немецко-русские, на католические и лютеранские праздники готовят узбекский плов, жарят свиные рёбрышки, пекут яблочный штрудель, пиво предпочитают немецкое, а вот водку, уж простите, русскую.

Нет, это будет слишком. Хотя, если упереть в «голубую мечту», может, и найдёт отклик, если не у канцлера, то наверняка у его заместителя? Подумав об этом, Дик усмехнулся.