Коллектив авторов - Куда ведет кризис культуры? Опыт междисциплинарных диалогов

Я полностью поддерживаю мысль Лилии Шевцовой, высказанную ею недавно в «Новой газете», — мысль о том, что авторитеты из лагеря «системного либерализма» даже в большей мере, чем паханы-державники, обеспечивают устойчивость режима, формируя представление о невозможности перемен и оправдывая конформизм как якобы единственно возможный способ позитивного существования в России. А самооправданием для части этого слоя как раз и служит примордиализм — реальное или притворное убеждение в природной тупости, авторитарности и репрессивности российской народной массы. Можно сказать, что эта идеология выполняет функцию газа нервно-паралитического воздействия.

Игорь Клямкин: Возвращайтесь к теме обсуждения…

Эмиль Паин:

Возвращаюсь. Подавляющее большинство выводов докладчика вызывает сомнения с точки зрения их адекватности самоощущению и поведению людей в прошлой и современной России. На чем держится убеждение автора о традиционном обожествлении власти в стране? На факте уничтожения царской семьи? На выносе трупа Сталина из мавзолея? На анекдотах о всех последующих генеральных секретарях и президентах? На определении власти как «оккупационного режима»? Все это, мягко говоря, с обожествлением правителей не очень-то согласуется.

Еще одно сомнительное утверждение Игоря Григорьевича — утверждение о том, что в глазах населения «Сталин — цитирую — воплощает генеральную репрессию. Соответственно, высокий культурный статус Сталина, особое место этого персонажа отечественной истории в массовом сознании свидетельствует о запросе на такую репрессию». Стоило бы в данной связи поговорить о динамике отношения россиян к Сталину за последнее 20 лет, но уже чувствую, что время меня поджимает. Поэтому скажу только про современность.

Сталина ценят, в основном, не за репрессии, а за победы ; репрессии же ему прощают . Потребность в таком герое-победителе обусловлена не традицией, а полным отсутствием в современной российской жизни условий для позитивного восприятия своей страны. В том, что касается актуальной жизни России, людям нечем гордится. Поэтому гордость за нее переносится на прошлое, на великие победы и героев-победителей — Александра Невского, Суворова, Сталина. Кстати, и народный образ империи отнюдь не репрессивный, а, наоборот, сказочно добрый («это западные империи были воинственными, а наша спасала, защищала, принимала под свое крыло добровольно присоединившихся»).

Не скрою: доклад Яковенко меня, как говорится, «зацепил», вызвав, к сожалению, преимущественно негативную мобилизацию. Хотелось бы еще о многом сказать, но формат семинара меня ограничивает. Поэтому подведу итоги.

На мой взгляд, в докладе нет ни одного убедительного доказательства определения русской культуры как репрессивной и уж тем более доказательства сохранения этой несуществующей культурной традиции в настоящем. Это во-первых.

Во-вторых, методология доклада антисоциологична, хотя она и декларирует признание социокультурной целостности — «нерасторжимого единства общества и культуры». В действительности же эта методология позволяет рассматривать лишь одностороннее влияние культуры на общество, в то время как обратное воздействие игнорируется.

В-третьих, данная методология не новая. Примордиализм — одно из самых древних направлений в антропологии. И оно же — одно из самых критикуемых в мировой академической науке в последние 30 лет.

В-четвертых, примордиализм является доминирующей формой массового сознания россиян. Именно он в значительной мере ответственен за перевод нынешнего растущего уровня социального недовольства в сторону фобий в отношении «культурно чуждых» народов. Поэтому я расцениваю примордиализм интеллектуальный, с массовым сознанием смыкающийся, как одну из главных угроз, с которыми сталкивается современная Россия. Что, соответственно, и вызывает у меня критическое отношение к текстам, подобным обсуждаемому.

Игорь Клямкин:

Возражения, по-моему, достаточно серьезные, и Игорь Григорьевич будет иметь возможность на них отреагировать. Хочу только сразу же заметить, что нам надо различать разные виды репрессии. И дело не в степени их жесткости. Дело в их социальной и культурной природе.

Гильотина, обезглавливающая уголовников, — это репрессия жесткая, но правовая. Ее жесткость была призвана приучить людей к законопослушанию. Она — из разряда тех дисциплинирующих практик, о которых писал Мишель Фуко. И совсем другое дело — репрессивность власти, ставящей себя выше закона, репрессивность, обеспечивающая самосохранение надзаконной властной монополии.

В первом случае речь идет о формировании правосознания. Во втором — о культивировании правового нигилизма. Того самого, который так не нравится президенту Медведеву в поведении наших рядовых сограждан, но выглядит вполне приемлемым и даже полезным, когда речь идет о заведомо неправовом поведении властей. Различие этих двух разновидностей репрессии фиксируется, кстати, и в докладе Яковенко, на что Эмиль Абрамович почему-то не обратил внимания.

Следующий — Алексей Кара-Мурза.

Алексей Кара-Мурза: У меня после выступления Паина возник вопрос к докладчику. Можно я его задам?

Игорь Клямкин: Раз возник, задавайте.

Алексей Кара-Мурза: Пример «Камасутры» свидетельствует о том, что не все традиционные культуры репрессивны, что есть исключения. Этот трактат был написан в традиционном индийском обществе, и вы пишете, что культура Индии заведомо не принадлежит к центрированным на репрессии. Следовательно, вопреки вашему тезису о традиционном обществе как источнике репрессивности бывают и не репрессивные традиционные общества, так? Это из разряда тех же вопросов, которые вам задавал Игорь Клямкин…

Игорь Клямкин: Игорь Григорьевич, сразу ответите или в заключительном слове?

Игорь Яковенко:

Лучше сразу. Уважаемые коллеги, и в выступлении Паина, и в вопросе Кара-Мурзы мы сталкиваемся с превратным пониманием важного положения доклада. В его тексте сказано: все культуры можно расположить на шкале. При этом на одном полюсе окажутся культуры, центрированные на репрессии, на другом — культуры, центрированные на вознаграждении. А в середине — культуры сбалансированные . «Камасутра» рождается в сбалансированной культуре, где репрессии и вознаграждения представлены более или менее соотнесенно.

Индия породила богатую и зрелую традиционную культуру. Тут тебе утонченные наслаждения, а тут тебе — пытают и убивают. Так же устроена китайская культура. Вообще говоря, таких культур много. «Камасутра» свидетельствует о том, что в индийском обществе веками сохранялась высокая ценность плотских удовольствий, и на базе этой ценностной установки сформировалась утонченная культура наслаждений. Поколения людей экспериментировали и вырабатывали сложные эротические техники. Они передавались, записывались, оформлялись как культурные ценности.