Дмитрий Губин - Русский рулет, или Книга малых форм. Игры в парадигмы (сборник)

Миша старше меня лет на 5, он эдакий up middle: есть квартира, дом за городом, машина Infinity, – он директор в среднем бизнесе. Когда такие люди волокут неблизкого знакомого в ночи выпить, – значит, у них рушится либо семья, либо бизнес.

Оказалось – первое, но безо всяких кризисов среднего возраста и юных любовниц. У Миши была вполне размеренная жизнь во втором браке: от первого осталась дочка, у второй жены был сын. С пасынком особого контакта не сложилось, но жили без ссор. Отдыхали по всяким заграницам, образование в университете ребенку обеспечили.

Три года назад, в самом начале роста цен на жилье, Миша успел прикупить еще одну квартиру, решив: бизнес бизнесом, а пора подумать и о счастливой старости. Взял большой кредит, чтобы сразу сделать и хороший ремонт. Думал жилье сдавать и тем самым зарабатывать дополнительную копеечку. Он успел и сделать ремонт, и сдать квартиру, но тут случились две вещи. Первая – кризис, и цены на аренду упали так, что все деньги от аренды стали уходить на выплату банку долга. А второе – пасынок надумал жениться, и жену как прорвало: ты должен отдать ребенку квартиру, тебе его не жаль, ты хочешь чтобы мальчик по чужим углам скитался.

Раза два Миша с женой крупно повздорили, и Миша решил квартирной темы избегать, но тут жене присоединилась теща. И когда они вдвоем налетели: «Конечно, это же не твой родной ребенок, над ним можно измываться, ты денег еще заработаешь, а он пока маленький!» – он сорвался с цепи и рванул на свободу, где и встретил меня.

«Понимаешь, – говорил мне Миша, заказывая уже четвертый бокал чилийского красного и косясь в ту строчку меню, где значилась водка, – я-то думал, парню нужно дать образование, иностранные языки, а дальше давай сам, а когда мы умрем, получишь наследство. И пока он не вырос, все вроде были согласны. Обидно, знаешь, – теща никогда его к себе на выходные не брала, и даже когда он болел, не навещала: у нее там была своя жизнь. А тут вдруг встала в позу памятника и начала, что не даст испортить внуку жизнь! Что он здесь родился! И что я голым в Москву из Костромы приехал!»

«Ну, а с пасынком-то ты хоть поговорил?» – «А то. Он говорит: делайте, как считаете нужным, только времена изменились, мне все равно на свою квартиру никогда не заработать, и денег выплачивать банку твой долг у меня тоже нет. Я тут вообще офигел: получается, я должен отдать взрослому парню квартиру, да еще и выплачивать за нее кредит».

И вот на этих словах мы с Мишей расстались, потому было поздно, и меня ждала собственная семья.

Где ошибка Миши? Есть ли вообще она? Кто прав? Кто виноват? У него не сложились отношения с пасынком или с новым поколением в целом?

У меня нет ответа, да и у Миши тоже. Пока же он искренне считает, что лучшим выходом для всех была бы Мишина скоропостижная смерть от инфаркта.

2009

В фитнес-клубе тренер рассказывал, как его уговорили поставить на лыжи чьего-то сына, пацаненка не то 16, не то 17 лет, – в общем, школьника на выданье. История приключилась проблемная, но поучительная.

Проблемы начались практически сразу, поскольку мальчишка заявил, что на горные лыжи – это отстой, а круто – это сноуборд, и надул губы, узнав, что придется заниматься все же лыжами. Потом выяснилось, что он не выйдет даже на учебный склон без модного горнолыжного костюма, покупку которого родителям, волей-неволей, пришлось оплатить. И только тогда наша парочка отправилась на подмосковный горнолыжный курорт Сорочаны.

«И там, – сказал тренер, – этот пацан, этот чечако обиделся, как девушка, когда ему взяли в прокате самые дешевые лыжи. Нет, представляете? Спортивной подготовки никакой, кататься не умеет даже плугом, но лыжи уже подавай самые крутые! Атас!»

Но я как раз все очень хорошо воображал. И я сказал, что у парня наверняка ничего не получалось, и что через час занятий он сказал, что устал и на сегодня хватит. Что потом, увидев спортивный магазин, он сказал, что ему нужно купить крутую горнолыжную маску – зеркальную, разумеется. Что, отказываясь учиться лыжам, он попросил сфотографировать его на лыжах, чтобы фото разместить «В контакте», в «Одноклассниках» или в какой другой социальной сети, где хвастают фотками друг перед другом.

«Откуда вы знаете?» – спросил меня тренер тем ревнивым тоном, какой возникает, когда другие досказывают начатый тобой анекдот.

Но я действительно знал. Потому что старшие поколения всегда видят в детях продолжателей своих идей, а главной идеей моего поколения было изменить страну не для того, чтобы жизнь стала справедливее или разумнее, а чтобы наесться досыта. То есть купить машину, джинсы, музыкальный центр или, вон, горные лыжи. И ради всего этого мое поколение вкалывало на десяти работах, недоедало, недосыпало и прочее – и получило в итоге свое. Включая подросших детей, которые искренне убеждены, что жизнь должна быть картинкой из глянцевого журнала, для чтения которого не нужно усилий.

Так что поведение модного мальчугана я себе представлял хорошо.

2010

У моего молодого сотрудника неизлечимая болезнь. Анализы неутешительны. В принципе, он знает, сколько лет такие, как он, могут протянуть.

Он рассказал об этом мне, потому что у меня есть знакомые в медицине – и я обещал помочь – но главным образом, потому, что невыносимо в одиночку жить с ощущением, что праздник жизни, на который ты едва вбежал, завершен. Вместо новогодней елки – выжженный лес, и никакой дискотеки. У него нет даже девушки, а ровесники веселятся и занимаются глупостями. Я знаю, что он в своем новом ощущении должен пройти стадию отрицания, отчаяния, депрессии и, наконец, смирения. Он умен и тоже об этом знает, но пока у него депрессия.

И вот мы нарезаем круги по скверу, и он спрашивает меня, как я думаю, есть ли ТАМ что-нибудь. И я честно отвечаю, что поскольку органы чувств связаны с телом, то после смерти тела попросту исчезает понятие ТАМ. Я не религиозен, чтобы утешать его тем, во что не верю, да и он материалист. «Но, – продолжаю я, – лет 10 назад я впервые осознал, что считать жизнь способом существования белковых тел – это большая глупость».

Я действительно тогда понял, что жизнь – это обработка информации, создающая новую информацию. Вот мы читаем Эсхила, чье тело давно распалось в прах. Эсхил говорит о Прометее, который не только украл для людей огонь, но и отнял у них дар предвидения, заменив надеждами, – и это утверждение меняет наши представления о мире и о себе. Следовательно, Эсхил жив. И Пушкин жив, и Толстой, не говоря уж про Элвиса Пресли. Хотя, когда наша планета исчезнет – а она однажды исчезнет, подобно нашим телам – и жизнь снова изменит форму, Пушкин с Толстым, вероятно, тоже умрут.