Руслан Хасбулатов - Великая Российская трагедия. В 2-х т.

Реформа — это столкновение разных сил. Реформы П. Столыпина и отчасти А. Косыгина показали, что если реформа поддерживается государством, она идет успешно. Если на пути встает государство, мощные партии, то реформа глохнет. Люди отказываются поделиться своим экономическим положением: председатели колхозов, директора совхозов держат сегодня сельскохозяйственную технику, горючее, деньги — это реалии. Почему? Нет интереса: мы не создали стимулы. Колхозники, увеличив свои приусадебные участки, с вожделением ждут простаивающие машины и думают: “Где та сила власти и кредитов, которая экономическими нитями свяжет их и оживит производство?” Какой же надо запустить механизм, чтобы создать условия, выгодные для производства продукции? В период господства плановой системы личное подсобное хозяйство давало 62 процента валового производства картофеля, 36 процентов овощей, 34 процента мяса и молока, 47 процентов яиц и 20 процентов шерсти (1972, БСЭ, т.14, с.578).

Снова возникает вопрос: как “уловить” условия производства, как создать производительную экономику, выгодную для перехода личного подсобного хозяйства в фермерское? Может ли помочь здесь эффект кооперации, нашедший реализацию во всем мире? Что получается в нашей парламентской практике: затягиваем вопрос с землей — в результате нам прочно приклеивают ярлык “реакционеры”. Что получается с техникой и горючим? Правительство произвольно многократно повысило цены на горючее, уничтожив эти самые стимулы, — общественность ноль внимания на эту несуразицу. Вот почему Россия напоминает огромный океанский лайнер, несущийся по волнам без капитана. Противостояние политических сил создает напряжение, которое достигает предела. Не дело властей отрываться, отставать от надежд отчаявшегося народа, необходимо дать ключ к действию. Но действия должны быть выверенными и направленными, мы должны уметь прогнозировать их последствия. История подсказывает: российскому человеку, чтобы заняться делом, нужна “разрешительная” бумага. Разрешили торговать — и страна покрылась сплошными рынками. Запретили — и рынки устремились в отведенные места. Так с торговлей. С производством труднее. Под торговые операции банки взвинтили процент до 50, 80, 100. Уязвимые производства под такие проценты не могут брать кредиты, а деньгам-то все равно. Производству (потребительскому сектору экономики) надо дать свободу в создании механизмов щадящего кредитования. Иначе производство вскоре попросту встанет.

Парадоксы власти есть в любом государстве. Российский парадокс отличается тем, что идет порочное, хаотичное “разделение” политической и экономической власти, когда отторгаются самые энергичные, дееспособные слои специалистов, деловых людей, политиков. Устойчиво внедряется в сознание общества на первый взгляд разумная мысль: в целях пресечения слоя коррумпированной буржуазии следует строго соблюдать финансовое, административное и уголовное законодательства, запретить гражданам, включенным в государственную и политическую сферы, заниматься коммерческой деятельностью.

Надо согласиться с тем, что следует не только строго запретить, но и ужесточить в отношении таких лиц соблюдение законодательства. Но “запретить” — значит отсечь самых активных в экономике людей, разорвать процессы экономической и политической власти. Без доверия успеха не добиться. Если и дальше политическая власть перестанет доверять экономической, своими непрофессиональными решениями, оторванными от зарождающегося опыта, связывать властные экономические структуры, то страна опять ничего не добьется. Над этим стоит лучше задуматься: кому выгодно отторгать самых опытных в новом бизнесе людей от политического управления? И почему эти силы до сих пор имеют власть? Нарождающийся бизнес встать на ноги не успел, а по всей стране перекрыли инвестиционный процесс, создали условия для осуществления многочисленных перераспределительных махинаций, намертво зажав дело, производство. Будь экономическая власть у руля, будь патриотически настроенные деловые круги России у рычагов управления, безоглядного ориентирования на западно-валютные источники выживания не допустили бы. И это в то время, когда страна встает перед очень серьезной проблемой — монополией. Сегодня деньги и банковские проценты работают на монополистов-посредников. Деньги не работают на производство — высок процент, не работают на собственника рабочей силы. Рабочая сила — один из немногих товаров, резко упавших в цене. Монополия проявляет себя в ценах на соль, хлеб, водку, детскую обувь, сказывается на условиях жизни офицерских семей, родителей солдат... Это воздействует уже не только на желудок, но и на сознание.

Парламенту, конечно же, придется основательно думать о механизме взаимодействия политической и экономической власти. Ясно одно: слово “запретить” работает на тех, кому нужно ослабление экономической власти у руля управления государством. Здравый экономический смысл органически не воспринимает политическую практику, которая заставила производство “лечь на дно” и ждать, пока Правительство не отпустит налоги или Парламент не заставит исполнительную власть повернуться лицом к производству. Деятели Правительства словно забыли вещие слова англичанина, чудом прорвавшиеся в сноску марксова “Капитала”: “Обеспечьте 10% (прибыли), и капитал согласен на всякое применение, при 20% он становится оживленным, при 50% положительно готов сломать себе голову, при 100% он попирает все человеческие законы, при 300% нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы...” Эти проценты легко наложить на проценты, по которым банки и другие структуры дают кредиты: тревожные мысли навевают эти проценты. Под такие проценты могут проворачиваться какие угодно операции, но только производство не растет, а свертывается. Экономическая политика практически отсекла денежное обращение от производства. А как вам нравился налог на ввозимые в страну потребительские товары? Сами не производили и импортировать практически запрещали. Зато вывозить можно все, вплоть до золота, алмазов, и даже — ржавых гвоздей. Вывозить за бесценок.

Страшен для страны непрофессионализм политиков. Парламент резко выступал против введения 28-процентного налога на добавленную стоимость, но не устоял перед огромным давлением исполнительной власти, ставшей на путь шантажа законодателей, как это было, кстати, и на шестом Съезде народных депутатов. Достаточно перевернуть смысл приведенной из “Капитала” цитаты, и все станет на место: введите 5-процентный дополнительный налог, и часть продукции сразу будет снята с производства, введите сразу 28 процентов, и результат будет налицо: предприниматели “лягут на дно” или уйдут в бартер, при 50-процентном налоге все производство остановится. Пора уже строго спросить с тех, кто рекомендует и настаивает на внедрении подобных рекомендаций. Парламенту же надо срочно сократить налогообложение.