Василий Ирзабеков - Святая сила слова. Не предать родной язык

Самое главное усекается везде. В начале учебного года знакомый алтарник одного московского храма, очень хороший парень Евгений, поступил в одно высшее духовное образовательное учреждение города Москвы, на богословский факультет. В тот момент он как раз прочёл мою книгу и был воодушевлён ею. Ему очень понравились рассуждения о церковнославянском языке. Встречаю его через неделю и вижу, что человек расстроен. «Женя, в чём дело?» – спрашиваю. «Василий Давыдович, я глянул в расписание – и увидел, что каждую неделю, нас шесть часов английского языка, и только один час церковнославянского!»

Хочется спросить педагогов: простите, господа, вы что, готовите пастырей для англиканской церкви? А ещё Евгений рассказал, что на второй год обучения останется только английский. А церковнославянский? На усмотрение студентов – факультативно можно заниматься. Что тут сказать? Вразуми их, Господи…

Сегодня вопрос чистоты нашего великорусского языка, вопрос сохранения, сбережения языка церковнославянского уже давно вышел за традиционные рамки культуры речи. Сбережение чистоты нашей речи, русского языка, нашей жемчужины, церковнославянского благодатнейшего языка – это защита нашей веры. Мужества и крепости желаю всем нам в защите церковнославянского языка, в отстаивании православной веры. И если мы отдадим на попрание эти наши святыни, то мы – христопродавцы. И получим то, что заслужили.

Высшая свобода слова

«Не должно мешать свободе нашего богатого и прекрасного языка», – воскликнул когда-то Александр Сергеевич Пушкин. Свобода слова… это ведь ещё и фраза из Конституции. Господи, что только под этим не понимается, что только не пытаются ныне (впрочем, как и во все времена) этим понятием обозначить, а между тем… А между тем высочайшая миссия человеческой речи, как мне кажется, самая высокая честь, оказанная нам, людям, которым это самое слово даровано, есть богообщение,а высшая миссия человеческого слова – молитва.И именно поэтому мы, православные христиане, именуемся ещё и словеснымстадом. Метко замечено кем-то, что если отнять у нас слово, то мы превратимся в мычащую биомассу. Вообще, слово как таковое есть та таинственная основа, по которой ткётся причудливый ковёр нашей жизни: неповторимый у каждого как по размеру, так и по количеству и плотности узелков, богатству и красочности узора, но единый именно в этой своей словесной основе. Призванные к жизни Самим Словом, нередко не подозревая об этом, все мы тем не менее обретаемся в сакральной стихии Божественного Логоса: от первого крика новорождённого, покинувшего благословенное материнское чрево, до последнего вздоха, последнего слова старца, с мужеством и смирением переступающего порог Вечности.

Вот и войдя в храм и завидев батюшку, а то и на улице, привычно тянемся к нему за благословением,за благими,а значит, святыми словами.Осеняя нас крестным знамением, иерей всенепременно произносит: «Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа». А иной батюшка ещё и добавит: «Не я благословляю, Бог благословляет ». Молитв так много, но именно с этих благих слов начинается каждая служба, молебны, всякое доброе дело, утреннее и вечернее правило. Этими словами напутствуем мы своих малышей, пришедших к нам перед тем, как отправиться ко сну, а когда подрастут и войдут в пору зрелости, – благословляем на брак, осенив особо чтимым образом из домашнего иконостаса.

Даже тем, кто не веруют в Бога, даже тем, кто ни разу не раскрывал Евангелие от Иоанна, знакомы тем не менее эти удивительные слова, с которых оно начинается: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Все чрез него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит и тьма не объяла его» (Ин. 1,1–5).В книге «Православная цивилизация» её автор проф. В. Н. Тростников пишет о поразительных вещах. Оказывается, расшифрованный учёными геном мыши представляет собой «набор записанных в четырёхбуквенном алфавите азотистых оснований кодов ДНК, текст общей длиной около миллиарда единиц». «Через 2000 лет, – продолжает учёный, – после того, как евангелист Иоанн Богослов оповестил мир о Слове, через Которое всё начало быть, наука убедилась: так оно и есть! Оказалось, что пушистый зверёк, как и всё живое на земле, получил своё бытие именно от слова, изречённого о нём Творцом, которое вводило, вводит и будет вводить в круг явлений миллионы особей, принадлежащих к виду "мышь”».

«Сигнал» или чудо?

И по сию пору в российской науке о языке традиционным является подход, когда слово рассматривается не только с филологической, но и с философско-нравственной, мистической, если хотите, позиций. Западный же взгляд заключается в совершенно ином, в сугубо информационном, рационалистическом подходе к слову как таковому. Дошло до того, что некоторые западные лингвисты вообще отказываются от самого понятия слова,воспринимая его лишь как техническое средство, своего рода сигнал, импульс.

Вся великая русская словесность пронизана благоговейным отношением к феномену человеческой речи, живого слова, этому чуду из чудес. Как же проникновенно поведал об этом в стихотворении «Слово», написанном в праздник Рождества Христова, Иван Алексеевич Бунин, сорокапятилетний, тогда ещё живший на родине, в родной дореволюционной Москве, но уже в предчувствии величайшей русской трагедии, «днейзлобы и страданья», до которых оставалось всего два года:

Спустя тридцать лет, в год окончания невиданного до сей поры национального испытания – Великой Отечественной войны – ему вторила Анна Андреевна Ахматова:

Но ещё задолго до них мудрейший Владимир Иванович Даль в своём знаменитом «Напутном слове; читанном в Обществе любителей русской словесности в Москве, 21 апреля 1862 года», посвящённом изданию знаменитого «Толкового словаря живого великорусского языка», выскажет мысль и ныне звучащую грозным набатом для всех, кто любит и ценит русскую речь: «Но с языком, с человеческим словом, с речью безнаказанно шутить нельзя; словесная речь человека, – это видимая, осязаемая связь, союзное звено между телом и духом: без слов нет сознательной мысли, а есть разве одно только чувство и мычанье».