Вадим Телицын - Русское иго, или Нашествие ушкуйников на Золотую Орду

Повышение пассионарности и в столице и на окраине этнического ареала приводило в принципе к одинаковым последствиям: внутри этнической системы увеличивалось количество входящих в нес подсистем — консорций и субэтносов, — так как пассионарные люди чувствовали свою «особину» и объединялись. Выше мы уже упоминали, что активное население Москвы разбилось на партии: Шуйских поддерживали люди торговых рядов, у Вельских были свои кварталы, на которые они опирались, у Глинских — свои, у Мстиславских — свои. Сторонников каждого из этих боярских родов связывала общность исторической судьбы, и это были подлинные консорции [209].

Для пограничных пассионариев были характерны объединения более высокого порядка, поскольку в ходе войны с татарами или ногайцами отношения со своими боярами переставали иметь какое-либо значение. Например, на Дону образовался особый субэтнос, впоследствии ставший этносом, — казаки. Они принимали к себе всех беглых крестьян и чувствовали себя совершенно самостоятельными. Неизменно признавая московского великого князя своим государем, они недолюбливали бояр и представителей тогдашней бюрократии — дьяков. Независимость Дона была зафиксирована в двух емких формулах: «С Дону выдачи нет» и «Мы не кланяемся никому, окромя Государя».

Казаки не были склонны считаться с мнением московского правительства, часто своевольничали и назывались в царских письмах когда разбойниками, когда ворами, когда убийцами, когда государевыми изменниками. Но все же московские чиновники и казаки видели друг в друге своих, и потому на Дон неизменно приходили караваны с зерном, водкой, «зельем» (порохом), свинцом и… просьбами к атаманам-молодцам навести хоть какой-нибудь порядок.

Наряду с боярскими «послужильцами» и казаками, стремившимися к богатству, победам, успехам, были в Москве XVI века и те, чья пассионарность предполагала стремление к идеалу знания, к борьбе за свои убеждения. Им ни в холопы, ни на границу пути не было. По условиям времени вся мысль в XVI веке была мыслью церковной. Вопросы веры имели огромное значение, ибо форма исповедания отождествлялась с определенным поведением, определенной идеологической программой и легко переходила в политику и в быт. Именно вопросы свободы совести определили третье направление приложения сил русских пассионариев» [210].

История ушкуйников закончилась 1469 годом?

На походы ушкуйников очень похожи действия некоторых формирований во время русско-шведских войн XVI–XVII столетий.

Так, в 1555 году новгородский наместник получил царскую грамоту с повелением отомстить шведам за то, что они разоряли «корельские и ореховские волости». Иван Грозный приказывал сформировать и послать в Выборгский уезд войско из новгородских «детей боярских», «земцев» и пострадавших от шведов жителей приграничья, чтобы «им над немцы учинити по тому ж, как они над нашими людьми чинили, а за грабежы бы свои взяли гораздо вдвое и втрое…» [211].

Фактически воспроизводили набеги ушкуйников и походы карельских партизан в 1581–1583 годах и 1589–1593 годах. Небольшие партизанские отряды базировались на российской территории, откуда периодически совершали вылазки на земли под властью шведов. Главной целью этих вылазок был грабеж «немцев» и «изменников», опустошение вражеских владений. Аналогичным образом действовали партизаны Корельского уезда в конце 1610-го — начале 1611 года, а также карелы, жившие на реке Кеми. Последние весной 1611 года в ответ на появление вражеского десанта разграбили шведские владения в Эстерботнии [212].

Летом 1614 года еще один партизанский отряд из жителей Северной Карелии прошелся огнем и мечом по приграничным шведским землям — на этот раз пострадала Улеаборгская губерния [213].

Итак, почти шести вековая история ушкуничества подошла к концу…

Вернемся вновь к исследованию В. Н. Бернадского, который считал, что обзор летописных сообщений о походах ушкуйников, в частности на Каму и Волгу в полном объеме позволяет выяснить направление походов новгородских повольников и их итоги. Ушкуйники нередко действовали в русских поволжских землях. И Кострома, и Нижний Новгород не раз страдали от их набегов. И все же — не русские города являлись основной целью походов ушкуйников (хотя и трагедию русских поселений сбрасывать со счетов нельзя). Ни один из походов ушкуйников не заканчивался в этих землях, эти города рассматривались ими лишь как транзитные пункты, они — повольники — всегда двигались дальше. Ушкуйники порой проходили через них и «походя» грабили Кострому и Нижний Новгород, но конечную цель они видели в другом — в поселения тех племен, что жили за «Камнем», за Волгой. Так было в 1366 году и в 1375-м. (Вероятно, так же было и в 1360 году.) Многие же походы ушкуйников (так было, например, в 1374-м и 1379 году), минуя русские волжские земли, направлялись непосредственно в те области, которые главным образом привлекали внимание ушкуйников (Нижнее Прикамье, земля Булгар).

Не случайно, начиная с сообщения 1360 года и до последних «военных кампаний» повольников в 1390–1391 годах и похода Анфала Никитина в 1409 году, постоянно упоминается Жукотин, который в конце концов исчез с карт в результате нескольких опустошительных набегов на него со стороны ушкуйников.

Направлением походов ушкуйников были определены и их основные пути по Костроме и Вятке. Из этих путей чем дальше, тем больше выдвигается путь по Вятке (походы 1374 года, 1379-го, 1390–1391 годов). Иногда, как в походе 1409 года, были использованы оба пути. Оба пути ведомы были новгородцам до походов ушкуйников. Известно, что еще в 1324 году князь Юрий Данилович пробирался «в Орду из Заволочья по Каме-реце» [214], и без сопровождения ушкуйников по этим землям он вряд ли обошелся.

Рассмотрение путей ушкуйников подводит к вопросу об исходной базе движения (XIV век). Ею надо, по-видимому, считать не собственно новгородские земли, а Верхнее Подвинье. Отсюда шли речные пути к верховьям Костромы (и, может быть, также Унжи и Ветлуги). Это предположение находит подтверждение не только в изучении карты речных путей, но и в некоторых уже отмеченных выше сообщениях летописи. В сообщении о походе 1390–1391 годов в летописи прямо указано участие в походе устюжан.

Об активном участии заволочан в походах на Волгу говорят и условия соглашения в Ямнах в 1386 году. Из 8000 руб. серебра 5000 руб. новгородцы взяли с заволочан, «занеже заволочане были же на Волге». Заслуживает также внимание то обстоятельство, что в рассказах летописей о взятии в 1392–1393 годах (во время «размирья» с Москвой) Устюга упоминается о насадах и ушкуях, на которых новгородцы из Заволочья подошли к Устюгу. Наконец, в приведенном выше рассказе Тверской летописи о походе Анфала (Никитина) прямо указано на Заволочье как исходный пункт движения («… из Заволочиа, по Двине в верх Сухоною и вышли Костромою в Волгу»). В свете этих сообщений представляется весьма вероятным предположение, что сами ушкуи строились в Верхнем Подвинье и отсюда перетаскивались волоками к верховьям рек Волжского или Камского бассейна.