Пол Мидлер - Плохо сделано в Китае

В общем, возможность для плодотворного сотрудничества была упущена, и точка. По дороге в Нью-Йорк я размышлял о древних греках и их обычае никогда не прогонять путешественников. Если у вас на пороге оказался незнакомец, его следовало пригласить в дом, накормить, предложить ночлег. И ни при каких обстоятельствах хозяин не позволил бы гостю уйти без даров. У этого обычая наряду с другими объяснениями есть и вполне прагматическое. Путешественники часто приносили сведения издалека. Этот обычай позволял грекам узнавать последние новости.

Сколько раз я оказывался на фабрике в Китае, где меня принимали не как незнакомца, а как дорогого гостя? Производители, не знавшие меня и не ждавшие моего визита, радушно принимали меня и не отпускали без подарков (в этой ситуации они практически силой заставляли меня взять с собой образцы их продукции). И хотя иногда складывалось впечатление, что они меня используют, открытость и мудрость этих людей заслуживали уважения.

Может быть, мой взгляд на вещи изменился за годы, проведенные в Китае, но мне казалось, что китайские компании активнее искали контакт с внешним миром. В Соединенных Штатах все чаще предпочитали игнорировать соперника, хотя, возможно, полезнее было бы воспринимать угрозу конкуренции как долгожданный вызов. Китайский экономический рост почему-то заставлял американские компании терять уверенность в своих силах.

Потратив целый день на совещания с Берни и его партнерами в офисе компании Johnson Carter на Манхеттене, недалеко от Бродвея, я решил два последних дня поездки провести в Филадельфии. Мне хотелось повидать старых друзей и взглянуть на город, который я успел хорошо узнать, пока учился в бизнес-школе.

Лучше всего сюда было приезжать летом, и туристы со всей страны наводняли улицы города. Прогуливаясь возле Индепенденс-холла, я заметил несколько новшеств. Неподалеку шло строительство нового здания для Колокола свободы и просторного центра для посетителей. На углу одной из близлежащих улиц сидела одинокая демонстрантка.

В этой части города я видел протестующих впервые, но еще необычнее был тот факт, что из ее микрофона разносились звуки объявлений на китайском языке. Подойдя ближе, я понял, что женщина представляла «Фалуньгун», китайское религиозное течение, которое правительство считало культом и потому объявило вне закона.

На противоположной стороне площади я увидел двух мужчин, тоже китайцев, чьи поддельные солнцезащитные очки Ray-Ban и брюки в полоску выдавали в них жителей Северного Китая. Я подошел поближе и, услышав, что они разговаривают на знакомом мне иностранном языке, сказал им: «Ни хао», как сделал бы в Китае. Они очень обрадовались возможности поговорить со мной, так как ни один не говорил по-английски, а я обрадовался еще больше, поскольку для меня это была первая возможность поговорить по-китайски за последние две недели.

Китайцы были людьми разговорчивыми, и я с удовольствием снова вошел в роль лаовай — иностранца, живущего в Китае.

Они напомнили мне о Китае. Я скучал не только по стране, но и по своей работе. Моя роль посредника в экспортном производстве была полна трудностей и разочарований, но все равно она мне нравилась. «Найдите стену, о которую сможете биться головой, — сказал один известный художник, — и если в итоге вам удастся оставить на ней только маленькую трещинку, по крайней мере, вы сможете сказать, что это — ваша стена». Не знаю, каково было мое влияние на производство в Китае, но я уже привык к определенному внутреннему ощущению.

На вопрос об их впечатлениях от Америки двое встреченных мной китайцев пожаловались на качество китайской еды в Соединенных Штатах, которая казалась им практически несъедобной. Такие жалобы от китайцев были обычным делом.

— А как вам чизстейк? — спросил я, ведь мы были в Филадельфии. [17] Бутерброд с сыром и жареным мясом, считается фирменным блюдом в Филадельфии. — Прим. пер.

Они сказали, что, как бы ни были плохи китайские рестораны, они предпочитают знакомую еду. Правда, они попросили порекомендовать достопримечательности, которые стоит посмотреть.

Я посоветовал им посетить могилу Бенджамина Франклина и объяснил почему: у американских туристов был обычай оставлять там монетки. Невероятно бережливые и испытывающие стойкое отвращение к любого рода расточительству, китайцы не могли понять, что может заставить людей бросать деньги на чью-то могилу.

Один из них спросил, не были ли эти деньги ненастоящими, как бумажные купюры, которые принято сжигать, как подношение Будде. Я заверил их, что деньги были самыми настоящими.

— Зачем же они это делают?

Я попытался объяснить им абсурдность ситуации: туристы со всей страны выгребали мелочь из своих карманов для человека, учившего сограждан (по-видимому, совершенно безуспешно) бережливости, утверждая, что «сэкономленный пенни — это заработанный пенни».

Мои знакомые отправились на запад, а я пошел на юг и по дороге зашел в небольшую пиццерию в районе Южной Филадельфии. На стенах висели плакаты, предупреждавшие посетителей, что им не стоит просить пластиковые столовые приборы, пармезан, разрешения воспользоваться туалетом или стакан бесплатной воды. Среди всех этих предостережений висел плакат, выражавший общий подход заведения к обслуживанию клиентов: «Нет! Нельзя! Нельзя!»

Большинство китайских посетителей не оценило бы этих надписей, как и усыпанной монетами могилы Бена Франклина. Мне же эти плакаты в пиццерии показались одновременно смешными и грустными.

Мое внимание привлекла одна из татуировок на теле кассира, обслуживавшего меня. Это был темно-синий китайский иероглиф, покрывавший половину левой стороны его шеи. Я узнал этот иероглиф — цзяо, он мог означать «образование» или глагол «учить».

Я спросил у него, не был ли он учителем, и показал на свою шею, чтобы объяснить, что я имел в виду.

— Не-е, — ответил он, — это ошибка. Я сказал ему, что хочу иероглиф «надежда».

Кроме экономических проблем, Филадельфия уже давно безуспешно боролась с захлестнувшей ее волной преступности, и чего этому городу действительно не хватало, так это надежды.

В разделе криминальной хроники, посвященном тяжким преступлениям, газеты сообщали о четырехстах убийствах в прошлом году, в основном совершенных из пистолетов. Размах преступности в Китае был существенно меньше, и я, будучи иностранцем, чувствовал себя вдвойне защищенным.

В самом конце моей поездки в Филадельфию в витрине одного из магазинов я увидел футболку. Она имитировала форму бейсболиста, а надпись на ней была такой: «Killadelphia». [18] Игра слов: первые три буквы названия города Philadelphia заменены первыми тремя буквами глагола to kill — убивать. — Прим. пер. В Китае я никогда не видел ничего подобного. Тяжкие преступления были не так распространены в Китае, и уж конечно китайцы еще не дошли до того, чтобы зарабатывать деньги на шутках об этом.