Пол Мидлер - Плохо сделано в Китае

После двух недель в Соединенных Штатах мне не терпелось попасть обратно в Китай. На посадке в самолет в аэропорту Кеннеди я заметил, что большинство пассажиров, летевших со мной, — азиаты, и сразу почувствовал себя ближе к пункту назначения.

Пассажир, сидевший в соседнем кресле, очень обрадовался, что я говорю по-китайски, и спросил:

— Куда вы едете?

— Во яо хуэйго, — ответил я шутливым тоном.

Лицо моего собеседника искривилось, и он заявил, что мне не следует использовать это выражение.

Он возражал против моего использования слова «хуэйго» — глагола, состоявшего из двух иероглифов: «хуэй», означавшего «возвращаться», и «го» — «страна». Вместе эти два иероглифа означали возвращение на родину. Я, таким образом, назвал Китай своим домом.

— Эта фраза вам не подходит, — сказал он уверенно. — Вы — иностранец, вам следует говорить, что вы едете в Китай.

Он пытался говорить вежливо, но его слова все равно прозвучали как пощечина.

— Но я живу в Китае, — сказал я, пытаясь доказать ему, что я не просто путешественник. — Я живу в Гуанчжоу.

Я думал, что название города придаст моим словам больше убедительности. Чтобы подкрепить их, я достал из кармана брелок с ключами: все мои ключи были от дверей в Южном Китае. С Соединенными Штатами меня практически ничто не связывало. И если я не жил в Америке, то где же тогда я был все эти годы?

Мой сосед зажмурился, притворившись, что обдумывает мои слова, но остался непреклонен.

— Может быть оно и так, но… — произнес он, и фраза повисла в воздухе. Возможно, мой собеседник был излишне резок, но его позиция была мне хорошо знакома. Многие в Китае относились к иностранным гостям так же прохладно, и наш диалог напомнил мне о том, что хотя у меня больше не было дома в Соединенных Штатах, Китай не подпускал меня слишком близко.

В Китае есть древняя притча «Ханьдань сюэбу». Это история о человеке, узнавшем, что в отдаленной провинции люди придумали новую манеру ходьбы. Он решил во что бы то ни стало отправиться туда и освоить эту походку, казавшуюся ему гораздо более изящной, чем походка его предков.

Он провел там долгое время и истратил все деньги, но так и не смог полностью освоить этот новый способ ходьбы, более того, за это время он успел разучиться ходить как раньше. Притча гласит, что в наказание за свою глупость ему пришлось ползти всю дорогу домой.

Такова была история многих экспатриантов, проживших долгое время в Китае, Старых Знатоков Китая, как их когда-то называли. Они не смогли полностью прижиться на своей новой родине, но при этом уже не чувствовали себя дома там, откуда приехали.

Мой сосед молча смотрел в одну точку на спинке впереди стоящего кресла, его губы были плотно сжаты. Мне пришли в голову новые аргументы, я хотел продолжить наш разговор, но в этом не было необходимости, для него наша дискуссия была закончена. Мое возвращение в Китай было одновременно и сладким, и горьким. Пока я возился со своим привязным ремнем, мой сосед водрузил свой локоть на подлокотник между нами, где он и оставался все 12 часов нашего полета. Сидя всю дорогу с руками, плотно прижатыми к туловищу, я задавался вопросом: «Сколько мне нужно прожить в Китае, чтобы мне позволили называть его своим домом?»

Моему новому клиенту Солу Плотнику тоже требовалась помощь в Китае. Он занимался алмазами, и его компания была в числе немногих, напрямую закупавших необработанные камни у компании De Beers, крупнейшего в мире алмазного картеля. Он рассказал мне, что их компания была семейным предприятием с оборотом, превышавшим один миллиард долларов.

— Ну, что вы знаете об алмазной индустрии? — спросил он у меня.

По правде сказать, я знал совсем немного. Я вспомнил, что недавно прочел статью об узбекском миллионере, которому удалось заставить De Beers попотеть. Когда я упомянул об этом человеке, Сол оживился.

— Кто? Лев Левьев? Так это мы помогли ему встать на ноги!

Сидя в гостиничном номере Сола в Шеньчжене, мы рассматривали каталог с ламинированными страницами, перечислявшими клиентов его компании. Среди них была и фирма Escada, один из самых популярных домов моды в Европе, и одна из крупнейших сетей мелкооптовых магазинов в Соединенных Штатах, где бок о бок продавались замороженные креветки на вес и автомобильные шины.

Компанией, основанной их отцом и носившей его имя, они управляли вместе с братом.

Наша встреча превратилась в урок истории, когда Сол принялся рассказывать о том, как его предки занялись алмазами. В молодости его покойного отца отправили из Южной Африки в Европу с образцами драгоценных камней для продажи, чтобы узнать, сколько там можно за них выручить.

Рассказ Сола о Плотнике-старшем звучал скорее не как воспоминания сына о покойном отце, а как повесть о легендарной личности. Он заверил меня, что его отец преуспел бы в любой области, просто обстоятельства сложились так, что он занялся алмазами.

Своим успехом их компания была во многом обязана врожденному чутью отца Сола, умевшего безошибочно определять стоимость камней. Почтение, с которым Сол говорил о патриархе, наталкивало на мысль, что он, вероятно, был легендой в алмазной индустрии.

Мы сели в микроавтобус, где я познакомился с остальными членами семьи, занимавшимися делами компании. К нам присоединились жена Сола, его брат и племянник. Они приехали из Бельгии, но говорили на нескольких языках и постоянно, словно играючи, переходили с одного на другой. Это была очень религиозная еврейская семья, и все мужчины были одеты в черные костюмы и носили кипы.

Мы прыгали на ухабах по дороге на фабрику по шлифовке алмазов неподалеку от Чжуншаня, и мне на минуту почудилось, будто мы едем в караване по Старому Свету так же, как мои предки, сотни лет назад перебиравшиеся в Польшу и Румынию. Я слушал, как разговор переходил с французского на английский, на идиш и, вероятно, на фламандский. Столько языков, но ни один из них не пригодится в этой стране, где они надеялись преуспеть.

Когда мы возвращались со второй фабрики по обработке алмазов, Сол поделился со мной своими планами: они хотели продавать алмазы в Китае. Его слова звучали очень уверенно, словно успех зависел только от желания его семьи попасть на этот рынок. Были, конечно, некоторые препятствия, например то обстоятельство, что китайское правительство разрешало продавать алмазы только местным производителям. Именно поэтому он и посещал предприятия, занимавшиеся шлифовкой алмазов. Его компания надеялась стать партнером одной из этих фабрик и получить, таким образом, доступ на рынок через служебный вход.

На секунду мне показалось, что Сол собирается спросить, что я думаю о его идее продавать алмазы в Китае, но к моему великому облегчению он этого не сделал. Основная трудность, как мне казалось, состояла в том, чтобы найти спрос на алмазы. Для китайских женщин кольцо с бриллиантами не было обязательным атрибутом помолвки, и, хотя драгоценностям на Востоке придавали большое значение, алмазы были гораздо менее популярны, чем золото, нефрит или серебро.