Михаил Хейфец - Суд над Иисусом. Еврейские версии и гипотезы

Весь суд над Йешуа так, как он описан в Евангелиях, был несомненно противозаконным. Иисус был незаконно арестован, незаконно допрошен, суд проходил в незаконные сроки, и законое обвинение, поддержанное двумя свидетелями, никогда не было сформулировано. Обвиняемый был принужден незаконно свидетельствовать против себя и потому незаконно приговорен к смертной казни. То есть произошло типичное судебное убийство (случай, в принципе нередкий).

Конечно, если это была судебная комедия, исход которой был заранее предрешен, то зачем судьям Синедриона было бы утруждать себя соблюдением процедуральных тонкостей? Однако против этой гипотезы «адвокат евреев» нашел веский и фактически неопровержимый аргумент.

Как известно из Евангелий, судебное заседание началось со вполне законной процедуры — с предъявления Иисусу обвинения в намерении «разрушить Храм». Но далее…

«Первосвященники и весь синедрион искали свидетельства на Иисуса, чтобы предать его смерти; и не находили. Ибо многие лжесвидетельствовали на Него; но свидетельства не были достаточными» (Мк,14, 55–56). «Первосвященники и старейшины и весь Синедрион искали лжесвидетельства против Иисуса, чтобы предать его смерти; и не находили; и хотя много лжесвидетелей приходило, не нашли. Но, наконец, пришли два лжесвидетеля и сказали: „Он говорил: могу разрушить Храм Божий в три дня и создать его“. И, встав, первосвященник сказал Ему: „Что же ты ничего не отвечаешь? Что они против тебя свидетельствуют?“ Иисус молчал…» (Мф. 26,59–63).

Но если суд был заранее предрешенным судилищем, судебной комедией, зачем судьи, пренебрегшие важнейшими процедуральными нормами, уперлись и забраковали явившихся добровольцев-свидетелей?! Более того, когда, наконец, были получены как бы уже подходящие свидетельства (хотя, как мы знаем из Евангелий, неправильные: на самом деле Иисус не сам обещал разрушить Храм, а предложил это сделать оппонентам, сам же обещал только восстановить его за три дня — но это, возможно, была добросовестная ошибка свидетелей), тогда главный организатор судебной комедии вместо провозглашения приговора по показаниям этих свидетелей обращается к обвиняемому с совершенно невероятной по еврейскому праву просьбой — опровергнуть свидетелей, т. е. дать собственную трактовку их обвиняющим показаниям. Ничего подобного делать в еврейском праве не разрешалось.

Противоречия событий этой ночи с еврейским Законом настолько велики, что для их преодоления пришлось конструировать некие гипотезы. Поскольку известно, что фарисеи как раз гордились особой педантичностью в исполнении законов и немыслимо, чтоб они пошли на столь грубое нарушение азов своего же уголовно-процессуального кодекса, возникло предположение: мол, Иисуса судила «саддукианская» фракция Синедриона — по нормам «саддукианского» правосудия. Правосудия, позднее позабытого, вышедшего из употребления, но тогда действовавшего… (Из раввинистической литературы известно, что такие, «саддукианские суды», действительно, существовали в то время в Эрец-Исраэль.) Как известно, саддукеи («цдуким») не признавали Талмуд (Устную Тору), но лишь нормы, установленные Библией, Торой Письменной. В письменном же тексте Библии ничего не сказано о праве заседать Синедриону исключительно в Храме, о запрете на ночные заседания суда и т. п. Значит, по нормам саддукеев (а они командовали в Храме) все описанное в Евангелиях было на практике возможным и, следовательно, свершившимся фактом.

Хаим Коэн рассматрел и эту версию. И нашел в ней кардинальный порок.

Главным препятствием для приверженцев «теории саддукейского права» является четкое библейское предписание: преступление, караемое высшей мерой наказания, должно быть доказано двумя или тремя свидетелями (Второзак. 17, 6 и 19,15). «Так как в суде над Иисусом все свидетели были дисквалифицированы или признаны не заслуживающими доверия, и он был осужден только по своему признанию, то, следовательно, письменный, т. е. саддукейский закон, тоже был нарушен». Кроме того, по библейскому, т. е. признаваемому саддукеями закону, имеется существенная разница между «злословием на Бога», что не каралось смертной казнью, и богохульством, под которым четко обозначалось лишь произнесение вслух Святого Имени (Левит, 24, 26). За последнее преступление и полагалось побиение камнями, Первое же каралось только бичеванием (публичной поркой). Т. е. даже с точки зрения саддукейского права, Йешуа смертной казни не подлежал. И смертный приговор был бы незаконным.

Хаим Коэн обратил внимание суда (нашего с вами, господа) на деталь, близкую и понятную ему как члену еврейской общины.

Согласно Евангелиям, суд Синедриона над Йешуа состоялся в ночь Пасхального Седера (так сообщают синоптические Евангелия или в ночь накануне Седера, как пишет Иоанн, что принципиально в ситуации ничего не может изменить). Каждому, кто знаком с ритуалом подготовки к еврейскому Седеру, знает, сколько времени и сил этот положенный «порядок» отнимает у верующего еврея (подготовка и очистка помещения от «хамеца», приготовление пасхальных блюд и стола и прочая, и прочая). Сам же обряд отправления седера занимает долгие часы и кончается как правило за полночь! Но для священнослужителей Храма эти заботы, наверное, удесятерялись… Им предстояла (или наоборот — только что прошла) огромная и самая ответственная в годовом цикле ритуальная храмовая служба… Чтобы собрать Синедрион, т. е. лиц, неимоверно именно в ту ночь занятых, нужен был сверхчрезвычайный повод. Иначе эти люди вежливо бы отклонили приглашение на ночное заседание, ответив гонцам, что вынесение приговора по данному делу следует отложить, как положено по закону и по обычаю — до окончания праздника.

Тем не менее, все пришли. Все сидели до утра, обсуждая дело Йешуа… Что в этом деле было такого срочного и важного?!

Как умный адвокат, Хаим Коэн не скрывает возможных и даже преступных умыслов у собравшихся судей против арестанта. Саддукеи, возможно, ненавидели его не только за то, что признавал Устную Тору (в их глазах он, возможно, считался одним из фарисеев, каким позднее они видели представшего перед их судом апостола Павла). Но социальная его проповедь не могла не вызывать в них острую злобу (вспомните: «Легче верблюду пройти в игольное ушко…»; «пойди и все, что имеешь, раздай нищим»; «трудно богатому войти в Царствие Небесное» и пр.). Фарисеи же, входившие в состав Синедриона, во-1-х, не могли ему простить отсутствия формального «диплома», и… ну, просто могла быть зависть людей обычных к человеку необыкновенному, сумевшему очаровать массы единственно силой личности — не было у него за спиной ни знатного рода, ни богатства, ни видного положения, ни признанной учености. «И весь народ с утра приходил к Нему в Храм слушать Его» (Лк 21, 38). Свыше было дано то, о чем каждый мечтал из них, но кто ж мог посягать на такое… Т. е. у тех и других могли иметься достаточные мотивы, чтобы — «искали первосвященники и книжники, чтобы взять его хитростью и убить; но говорили: „Только не в праздник, чтоб не произошло возмущения в народе“» (Мк, 14, 1–2).