Лев Айзерман - Педагогическая непоэма. Есть ли будущее у уроков литературы в школе?

Но это было лет тридцать тому назад. А почти через четверть века в 32 номере «Новой газеты» за 2002 год была напечатана статья Елены Иваницкой, посвященная моему выступлению во втором номере «Знамени» за этот же год, в которой я рассказывал о сочинениях десятиклассников по «Крыжовнику». Не буду сейчас говорить о нечистоплотности этой статьи: из 17 ее страниц вырваны из контекста полстранички, мне приписаны мысли, которые я не высказывал, цитаты смонтированы, факты искажены.

Но суть дела не в этом. Для Иваницкой неприемлемы слова одного из героев Чехова об этом самом человеке с молоточком. Приговор Иваницкой жесток и однозначен: «Надоело». На этой же полосе большая фотография: памятник Достоевскому в Москве, на его парапете юноша читает книгу. Мне казалось, что смысл этой фотографии абсолютно однозначен. Ан нет. Под ней вот такая подпись:

С точки зрения госпожи Иваницкой, все эти «молоточки» истребляют «в учениках стремление к жизненной самостоятельности и трудовой активности», ибо заставляют «думать о несчастных». А для Иваницкой существует лишь один путь для молодого человека: «трудовая инициатива, усердие, активность, энергия и – в результате усилия – успех и благосостояние».

Естественно, во всем виновата русская литература:

На эту статью Иваницкой публично, в печати ответил только один человек – Андрей Турков. Ответил и я:

Я сразу же вспомнил заявление одного из очень крупных наших руководителей, который изрек, что, поскольку русская литература не рыночная, то такая литература нам не нужна. После чего угодливые чиновники сократили время на изучение русской классики в старших классах. У меня все тот же вопрос: а что, «Маленький принц» или «По ком звонит колокол» – это рыночная литература?

Кстати, если придерживаться этой же логики, то придется отказаться и от Ветхого Завета, и от Евангелия, и от Корана – нерыночная это литература. Христос, тот вообще считал, что не место менялам, то бишь рынку, в храме.

5. ОПЫТ ДЕПРИВАТИЗАЦИИ ЮНОСТИ

Два взаимозависимых, взаимообусловленных маршрута пролегают через уроки литературы. Один – к себе, своему Я, к его познанию, к саморефлексии. Второй – от себя к другим людям, к судьбам общества, своей страны и мира.

Об этом говорил Солженицын в своей Нобелевской лекции:

Значение этого сопереживания с чужим опытом, необходимое всегда, сегодня приобретает особое значение. Социологи говорят об усиливающейся автоматизации нашего общества, разрыве межличностных связей, разъединении людей. В одной из самых глубоких книг, которые я прочитал в последние годы, – восьмисотстраничном сборнике статей Льва Гудкова «Негативная идентичность», – обо всем этом сказано глубоко и доказательно. Даже «начатки воображения, позволяющие одному человеку представить, что чувствуют другие», уходят из нашей жизни. «Говорить о сознании вины, чувстве ответственности тут не приходится». Мы переживаем «глубокое поражение всех ценностных структур» [9] .

Я не преувеличиваю роль литературы и уж тем более уроков литературы в преодолении этих ценностных деформаций. Но если преподавание литературы к этому не стремится, оно бессмысленно. Десять лет, начиная с 1999 года, я провожу в конце учебного года в одиннадцатом классе сочинение по книге Светланы Алексиевич «Чернобыльская молитва». И в первый же год нахожу у себя на столе письмо от ученицы. Такого никогда не было. Со мной всегда можно поговорить до уроков, на перемене, после уроков. Не говоря уже о том, что постоянно спрашивают или возражают на самих уроках. И вот письмо.

Я привел это письмо в своем очерке, напечатанном во втором номере журнала «Знамя» за 2008 год. Именно на эту статью ополчилась Елена Иваницкая. А летом 2003 года мне позвонили из журнала и сказали, что ко мне обратился молодой человек, который прочел и этот мой очерк, и следующую мою статью в «Знамени» и попросил мой адрес. Вскоре я получил большое письмо. Таких писем от семнадцатилетнего читателя я не получал ни разу в жизни. Приведу лишь небольшие выписки из него.