Лев Айзерман - Педагогическая непоэма. Есть ли будущее у уроков литературы в школе?

И боюсь, это не “плохо” и не “хорошо”. Это – так. У нас нет в запасе другого человечества – только такое: готовое, если понадобится, умереть за своего ребенка, да что там за ребенка – за сорокачасовую рабочую неделю готовое умереть, но решительно не способное палец о палец ударить ради “дальнего своего”».

Я был поражен. Об этом же писали в своих сочинениях, которые я сейчас читал, мои ученики:

Но… не только по санаторию, о чем я уже писал, но и по многолетней работе в школе, в том числе с родителями, слишком хорошо знаю, что и умереть, если понадобится, за ребенка своего тоже не абсолютная норма, особенно если это касается мужчин. Когда многие и многие из них скрываются всего лишь от алиментов.

Но главное, я не могу принять эту констатацию как неизбежную норму. То, о чем писал Достоевский в последних снах Раскольникова и Чехов в «Крыжовнике» о человеке с молоточком, мне куда ближе: ведь там предупреждение и необходимость противостояния, иначе гибель человечества, самоликвидация.

Инна Вишневская после смерти великого актера вспоминала о Михаиле Ульянове:

И мне понятна идея соборности, понимаемой как духовное единение людей друг с другом вне зависимости от всяких государственных и политических структур. Идея сутью которой, по словам С. Н. Булгакова, является «нахождение себя в единении с другими». И понятие это шире только его религиозного понимания. В сегодняшнем нашем атомизированном обществе все это приобретает особое значение. Ведь, по словам Владимира Соловьева, «всеобщий эгоизм и анархия, множественность отдельных единиц без всякой внутренней связи» не могут не привести к «самоистреблению человечества». Отсюда так важны сплачивающие, собирающие начала.

Закончив уроки по роману Достоевского «Преступление и наказание», прочитав последний сон Раскольникова, в котором каждый только за себя и все против всех, я показываю на уроках фильм Феллини «Репетиция оркестра». Фильм о распадении оркестра, целого, единого организма, что убивает музыку, а потом и живого человека. Но после фильма мы возвращаемся к снам Раскольникова о том же. А заканчивая роман Льва Толстого «Война и мир», прочитав страницу, на которой идет речь о последнем сне Пети Ростова, в котором звучит оркестр, исполняющий мелодию единения, согласия, гармонии, мы вновь вспоминаем и сон Раскольникова, и фильм Феллини.

И это очень важно, чтобы ученики наши осознали и на уроках жизни, и на уроках литературы значение неповторимого и единственного Я во всей своей полноте, индивидуальности, неповторимости, единственности и вместе с тем восприняли это Я как часть целого, человечества, мира. Не только потому, что такое самосознание обогащает человека, но и потому, что судьба каждого из нас во многом зависит от того, что вне нас. Без этого открытия себя как другого и другого как себя нет постижения литературы.

Нужны ли такие книги, как «Чернобыльская молитва»? Да, нужны. Но, естественно, нужны не только такие книги. Человеку для жизни нужны белки, жиры, углеводы, соли, витамины, вода. Но и духовная пища должна быть качественно разнообразной и сбалансированной. Что касается дня сегодняшнего, то, на мой взгляд, в духовном рационе нынешнего подрастающего поколения, нынешней юности ощутим дефицит витамина добра, веры в людей, в подлинное и настоящее, которое все-таки существует.

Сам я принадлежу к миллионам советских людей, которые постоянно ощущали дефицит правды в жизни и искусстве и потому так набросились на вернувшиеся из небытия книги, эту правду несущую, как бы они ни была горька. Но как учитель я понимаю, что поколение моих нынешних учеников испытывает прежде всего дефицит положительных эмоций. Вот почему мне так близка мысль И. Роднянской:

Отметим, что в «Чернобыльской молитве» не только много Зла, но и велико мужество, питаемое знанием Добра. Другое дело, что жизнь внесет свои коррективы в послешкольную судьбу наших учеников. И коррективы эти будут идти в разных направлениях.

За несколько дней до начала учебного года я встретил своего ученика, который окончил школу двенадцать лет назад.

Это был один из лучших учеников класса, умный, думающий, читающий. Но неулыбчивый, хмурый, часто печальный. Оно и понятно: не так давно умерла мать, отец потом собирался жениться на ее подруге, они поехали на дачу, и отец погиб в автомобильной катастрофе. Как бабушка их с братом, которого я потом тоже учил, поставила на ноги, даже не представляю. Дома я разыскал его сочинение, написанное в десятом классе на тему «Что значит жить хорошо». (Его писали после уроков по поэме Некрасова «Кому на Руси жить хорошо».)