Самуил Лурье - Взгляд из угла

А сказка такая. Абрамович шел, шел, шел, в поле денежку нашел. $ шестьсот миллионов с копейками. Копейки, конечно, пропил, а на остальное, найдя дурака, купил у него полезную вещь "Сибнефть". Припрятал ее, как положено, в сортире своей яранги. И стал жить-поживать, как ничего не было. Китов бьет, оленей пасет, огненную веселящую воду хлещет. Chivas Regal, двенадцать лет выдержки - понял, нет? А сам с мобилой не расстается. Специальная такая была у него мобила - из моржовой сахарной кости.

Долго ли, коротко ли - заиграла сахарная кость: звонит по мобиле дурак давешний. Знаешь что? - говорит, - вышли мне, Абрамович, обратно "Сибнефть", полезную вещь, наложенным платежом. Очень уж я по ней соскучился. Я тебе за нее $ тринадцать миллиардов куда хочешь переведу. Не в службу, конечно, а в дружбу.

Сказано - сделано. Вынул Абрамович эту вещь из вентиляционной в сортире трубы, отнес на почту - и полетел в Лондон. А там уже миллиарды, все тринадцать, с нетерпением ждут, места себе не находят, размножаться хотят - понял, нет?

Ну что с вами делать, - Абрамович им говорит, - ладно, размножайтесь на здоровье, так уж и быть, а мне, чур, процент. И пошел к себе в шотландский замок. Смотрит - действительно: бегут к нему проценты, так и набегают со всех сторон.

Взял он тогда сахарную моржовую кость, нажал connect. Дорогой, говорит, продавец ты мой покупатель, озолотил ты меня по своей простоте, век не забуду. Что за яхта у меня - чудо! Что за чудо топ-модель! Поминай же и ты меня незлым тихим словом. Найму я тебе одного голландского налогоплательщика - пусть построит твою футбольную команду, чтобы играла не хуже моей. Все равно проценты эти мне уже буквально есть нечем.

Уговор дороже денег: р-раз - и мы в полуфинале - понял, нет?

Сказка - ложь, да в ней намек. Типа: все - к врагу хорошего. Или: все к третьему в нашем третьем из миров. Груда бронзовых медалей ЧЕ - совсем недурная добыча, большое спасибо за интересный месяц.

Из всех искусств на нашу жизнь более всего похожи гольф и футбол. Гольф - особенно: снова и снова соразмеряй, брат, калибр клюшки и замах - с отдаленностью очередной ямки; ни дать ни взять - уроки биографии; а публика, шевеля губами, ведет твоим - его - ошибкам счет.

А зато футбол дает блаженную возможность думать во множественном числе. Ведь каждого окружают - и уже достали - отвратительные они; каждому недостает беззаветно симпатичных нас, чтобы вместе им всем показать; плюс футбол чуть ли не каждому - по ноге.

То есть качественный футбольный матч - сценарий некоей галлюцинации, сугубо личной, но нестерпимо нуждающейся в резонансе. Несколько таких матчей подряд - и вас окружает истерическое облако фальшивых, но как бы искренних выкриков и жестов. Искренних, но как бы фальшивых.

Наподобие, скажем, патриаршего афоризма: что будто бы радостью от выигрыша сборной разбавляется якобы скорбь при воспоминании про ВОВ. На самом-то деле пропорция, конечно же, обратная: на цистерну общего восторга - капля соболезнования из пипетки, авось сойдет за скупую слезу.

Или зав. турецким футболом: 1111 личных, собственных, кровных баранов не пожалею, зарежу из любви к отчизне в случае выхода в полуфинал вот этой самой рукой!

Как блеяли, должно быть, бараны, ожидая развязки. Как болели за Германию. С каким облегчением вздохнули, когда на последней минуте основного времени немецкий форвард забил третий мяч. Спас! Все равно, разумеется, баранов этих съедят, но все-таки не сразу, поодиночке, а главное - без патриотической шумихи, без стрельбы в белый свет.

А впрочем, кто знает: будь мы с вами бараны и пощипывай травку в Турции - какой предпочли бы результат. Там ведь тоже, говорят, стабильность и тоже экономический рост, то есть необозримое будущее предсказуемей обозримого, ну его совсем. И ничто так не успокаивает, не утешает, как гол в их ворота. Внезапный неотразимый удар под перекладину, мимо растопыренных рук тещи, соседа, премьер-министра. Мимо мэра, прилетевшего на стадион в собственном вертолете собственной жены.

Ничто так не отвлекает от повышения цен.

Недаром футбол изобрели сперва ацтеки. (Или ольмеки?) После финального свистка вспарывали участникам матча животы. Не то побежденной команде, не то победившей, не то просто всем, включая запасных.

А в Древней Руси он назывался - шалыга. Это же слово обозначало мяч. А шалыган - футболиста, ясное дело (Даль почему-то пишет - попа). Другие термины остались, как были: вратарь, полузащитник, вне игры. А космополиты всех мастей, Абрамовичи разные, переталдычили на английский манер: голкипер, хавбек, аут. Пока партия и правительство не покончили с низкопоклонством перед иностранщиной. Между прочим - ровно шестьдесят лет как.

Однако восстановить собственно шалыгу Сталин не решился. Не рискнул. Сообразил.

Главный артикулятор нашей здешней говорильни попал давеча в положение. Но не сплоховал, вывернулся молодцом, разве что Благоустроительницу подставил маленько.

А дело было по радио, в прямом эфире. Журналюга возьми и спроси, чего никогда не спрашивают. Немыслимо, безобразно, бестактно, в лоб: а интересно, сколько вы получаете?

Как бы от имени налогоплательщиков. Как если бы действительно т.н. граждане содержали т.н. государство на жалкие 13% своего подоходного, а не наоборот.

Артикулятор, однако, скрепился. Не одернул - типа как вам не ай-я-яй, где же тайна чужого кармана. А с чистосердечной улыбкой: мы с Матерью города получаем больше всех. У меня зарплата ровно как у нее. Двадцать восемь. Тысяч. В месяц. Рублей.

Тут и радиопередача кончилась - время истекло.

А я, признаюсь, взгрустнул - это что же за сумма. На чемпионат Европы по футболу и то не слетать. Но это ладно, мужчина всегда сумеет сэкономить - на сигаретах, например. А до чего обидно за города Мать. Все-таки дама. Существо, так сказать, не чуждое красоты. Блузку новую купить, прическу сделать. Освежить, короче, облик хотя бы в месяц раз. Это даже и политическая необходимость: чтобы город и мир постоянно убеждались воочию - до чего инвестиционный климат ей к лицу.

Одним словом, это никуда не годится. Требую поднять ей денежное содержание. Как минимум - втрое. Чтобы ни в чем не нуждалась и даже откладывала в чулок на черный (тьфу-тьфу-тьфу!) день. Деятельность, знаете ли, требует гарантий.

Говорильня - шут с ней. Может, и справедливо, чтобы они там влачили свою жизнь в опрятной такой бедности. Перетопчутся. Двадцать с лишним штук - вполне терпимо. Коммунальные услуги, калорийная еда и чистые носки - что еще нужно артикулятору. Ему же руками не водить, а только на кнопку персональную нажимать да бить в ладоши. Такой техникой заяц обыкновенный овладеет в три дня.

Размышляя в этом духе, растворил я в интернете окно сказанной говорильни. Стало душно невмочь: о, сколько там этих - как они их называют - законодательных инициатив! На каждой бантик, на бантике написано - чья.