Эксперт Эксперт - Эксперт № 44 (2013)

Однако приверженцы видного экономиста — против чего он и сам особенно не возражал — усмотрели в том признаки натурального изгнания. «Он не скрывал, что, сотрудничая с правительством, взаимодействует и с политическими силами, которые расцениваются как оппозиционные. Это в будущем могло вызвать достаточно неадекватную реакцию», — указал председатель Национального антикоррупционного комитета К. В. Кабанов, а сам Алексашенко считает: «В определенной мере к решению об отъезде меня мягко подтолкнула российская власть, когда мне не позволили избраться в совет директоров “Аэрофлота”». Комментарии либеральных журналистов более живы и выдержаны в жанре обличения «философского парохода».

При более охлажденном взгляде действительно неприятным для С. В. Алексашенко — в чем ему можно посочувствовать — было то, что он лишился выгодной синекуры. Сюжет довольно классический. Стива Облонский, даже не будучи видным экономистом, членом руководства «РПР-Парнаса» и создателем Независимого совета по правам человека, испытывал, однако же, сходные проблемы: «Это было одно из тех мест, которых теперь стало больше, чем прежде было теплых взяточных мест; это было место члена от комиссии соединенного агентства кредитно-взаимного баланса южно-железных дорог и банковых учреждений. Место это давало от семи до десяти тысяч в год, и Облонский мог занимать его, не оставляя своего казенного места. Оно зависело от двух министерств, от одной дамы и от двух евреев».

Сравнение покупательной способности тогдашней русской валюты и нынешней довольно затруднительно, но в 2012 г. место члена совета директоров кредитно-взаимного баланса «Аэрофлота» давало 11,8 млн руб. (980 тыс. руб. в месяц), что тоже неплохо. Закон о реформировании РАН предполагает повышение академических стипендий для действительных членов академии до 100 тыс. руб., и министр Д. В. Ливанов говорил о «существенном повышении», которое, по его мнению, очевидно, примирит маститых старцев с унижением и заставит поцеловать министру ручку. Если 100 тыс. руб. способны, по предположению, столь подсластить пилюлю, то сколь же сладостной может быть стипендия в десять раз большая. Соответственно и лишение таковой производит тяжелое безденежье, недуг, по словам Панурга, невыносимый.

Другое дело, что стипендия, выплачиваемая видному экономисту при содействии капиталиста А. Е. Лебедева (его интересы представлял в совете директоров «Аэрофлота» С. В. Алексашенко), была делом по определению ненадежным. Финал «А философ без огурцов» (или, на языке передовой экономической науки, «And wise man Perkins has got no gherkins») был запрограммирован, поскольку у капиталиста все дела с партнерами идут вкривь и вкось по причине крайнего его тщеславия. А. Е. Лебедев подобен Алкивиаду, отрубившему хвост своей собаке, чтобы вызвать разговоры о себе (в нашем случае — чтобы вызвать разговоры об очередном злодеянии жидочекистов), и поэтому любой трезвомыслящий человек — даже не экономист и даже не видный — руководствуется принципом «На олигарха Лебедёва не положу своих надежд».

Но невыносимый недуг, поразивший С. В. Алексашенко, помимо неверности конкретных расчетов касательно места члена от комиссии соединенного агентства есть проявление хозяйственного кризиса вообще и в этом смысле общепоучителен. Бюджетный маневр (по-простому говоря, секвестр), наблюдаемый ныне, касается не только низкооплачивамых слоев населения — хотя их, как это всегда и везде бывает, в первую очередь. Не то чтобы экономические власти стремились к справедливому и равномерному утяжелению гнета и сокращению расходов — тем более что формула справедливости вообще гадательна, — но то, что подрезание хвостов в том числе касается и креативного класса, и даже отдельных видных экономистов, это несомненно. Не все же на одних старушках экономить.

Можно вспомнить недавние т. наз. звенья гребаной цепи, когда были сильно сокращены расходы на СМИ, жившие до того весьма пространно, а некоторые проекты — тоже ведь жившие, как и все, на казенные деньги, к чему лукавить? — были и вовсе ликвидированы. Другое дело, что экономия на низших классах и экономия на классах креативных порождает различную реакцию. В первом случае это есть просто естественное недовольство, тогда как во втором урезание толкуется как специально задуманное коварное удушение свободы, а кризис ни при чем. Или только прикрытие для вида.

Между тем вряд ли есть надобность умножать сущности. Синекуры никуда не делись, но при уменьшении средств и при одновременном возрастании аппетитов эффективного менеджмента сбрасывание балласта неизбежно. А почетный старик С. В. Алексашенко для пришедшего ему на смену нового поколения рыночников есть несомненный балласт. Ничуть не лучше — страшно сказать — академиков-экономистов социалистической направленности. Борьба за пропитание предписывает схарчить и тех, и этих. Потом схарчат и эффективных — но это потом.

При охлажденной философичности можно отреагировать на отъятие синекуры классическим «Младенца ль милого ласкаю, // Уже я думаю: прости! // Тебе я место уступаю: // Мне время тлеть, тебе цвести». Но младенцы такие милые, что вместо умиротворенности более вероятны проклятия кровавым жидочекистам. Что мы и услышали.