Федор Урнов - СССР глазами советологов

Результаты такого образования нам хорошо известны. СССР славится множеством прекрасных музыкантов, среди которых иногда появляются такие фигуры, как Давид Ойстрах, Мстислав Ростропович и Святослав Рихтер. Однако профессиональные музыканты в США и Израиле, где в последние годы многие советские исполнители начали свою новую карьеру, часто сталкиваются с тем, что игра этих исполнителей пуста и деревянна — абсолютно точна, технически безупречна, но холодна и бесчувственна, ибо педантичность у них победила внутреннюю суть…

Недостатки такого образования не так заметны, когда русские находятся в привычных им условиях советского общества, а не в открытых обществах Запада, куда они эмигрируют… Не всем удается выполнить предъявляемое там требование — стоять на своих ногах и самостоятельно мыслить. Профессор в Иерусалиме с горечью рассказал мне, что он ведет в группе русских студентов занятия по методике воспитания отсталых детей. Его подопечные идеально выполняют все его инструкции, но оказываются не в состоянии предложить оригинальное решение неожиданно возникшей проблемы. Как рассказывал мне один профессор в Тель-Авиве, он издает журнал, где периодически публикует статьи советских эмигрантов, которые постоянно просят у него совета, о чем им написать, уделяя внимание поиску правильной линии поведения, а не правды.

Отличительными чертами мировоззрения становятся страх перед неизвестным, растерянность перед неопределенным. Внешний мир безопасен только тогда, когда он полностью упорядочен в сознании; внутренний мир хорош лишь при условии, что он лишен неуверенности. Главное — понимать, где и на чем ты стоишь.

В московском Центральном Дворце пионеров Дебора и я встретились с группой комсомольских активистов. Они в четырнадцать лет вышли из пионерского возраста, вступили в ВЛКСМ, а во Дворце пионеров занимались в кружках по изучению США, Африки, Латинской Америки, Ближнего Востока и т. д. Наши юные собеседники принадлежали к наиболее обеспеченному слою советского общества. Принадлежность к нему требует полной политической ортодоксальности, в обмен на которую дети профессоров, ученых и дипломатов получают всевозможные привилегии и следуют за своими родителями, вступая в партию и погружаясь в относительно комфортную жизнь.

Я давно просил советские власти организовать такую встречу. Мне хотелось понять, чем живут советские юноши и девушки, что они думают о мире, что для них важнее всего, что задевает их души. Когда, наконец, я получил «добро» на встречу, меня просто отвезли во Дворец пионеров и усадили во главе длинного стола. Напротив меня сидело человек 50 в возрасте не больше 15–17 лет. Они — совершенно очевидно — хорошо приготовились к нашей встрече. Я — нет.

Сидя за столом, я вглядывался в молодые, чистые, искренние лица моих собеседников. Один из немногих находившихся в комнате взрослых сказал, что можно начинать. На протяжении нашего полуторачасового разговора в комнату входили все новые и новые люди. В общей сложности пришло человек 12 взрослых и очень много молодежи. Значительно позже один русский в неофициальном порядке рассказал мне, что такая встреча — событие беспрецедентное; на его памяти не было ни одного случая, когда американскому журналисту разрешили бы встретиться с группой комсомольских активистов и говорить с ними о том, о чем он сочтет нужным. Принято считать, что слишком велик риск заразиться чужеродными идеями, а люди в таком возрасте считаются особенно впечатлительными. Мне показалось, что те немногие из бывших на встрече, которые вообще что-либо говорили, достаточно безразлично относились к любым точкам зрения, отличным от их собственной. Правда, чтобы контролировать, что это так будет на протяжении всей встречи, рядом со мной сидел человек средних лет — идеологический руководитель группы, заведующий отделом астрофизики, который выполнял функции сторожа и на всем протяжении разговора вставлял тенденциозные замечания.

Я спросил моих собеседников, изменилась бы их жизнь, если бы они уехали жить в США? Никто даже и не попытался ответить. Я прекрасно понимал их чувства застенчивости и страха перед сторожем. Поэтому обратился с тем же вопросом к девушке, сказавшей, что она занимается в кружке по изучению США. Она ответила, что ее жизнь будет зависеть от финансового положения той американской семьи, в которую она попадет. Если оно будет хорошим, то жизнь ее будет примерно такая же, как и в СССР. Я попытался получить ответ по какому-нибудь другому аспекту этой проблемы, а не только экономическому. Желающих выступить не нашлось.

«Какие пороки этого мира вы бы хотели исправить?» — задал я следующий вопрос. После секундного замешательства ответы посыпались один за другим, и все — вдоль линий, давно проведенных советской прессой. «Диктаторские режимы, лишение человека его элементарных прав, как в Чили и Родезии», — сказал один мальчик. «Дискриминацию, как, например, против народа Палестины», — ответил другой. «Войну, — сказала девочка. — Если она начнется, то погибнет все живое на Земле. У США столько никому не нужного оружия, а люди с голода умирают». «Безработицу», — произнес один мальчик, имея в виду безработицу в «капиталистических странах». «Расовую дискриминацию». «Рост преступности в США и других западных государствах: убийства, грабежи», — произнес новый выступавший. «Делом надо заниматься, а не преступлениями», — заявил другой мальчик, а его товарищ добавил: «В Западной Европе и Америке вновь возникает фашизм, и настало время демократических реформ».

Я обратил внимание моих собеседников на то, что они говорили о проблемах только западной жизни, а не в своей собственной стране, и спросил: «А что бы вы хотели исправить у себя?» Молчание. «Неужели вы не хотите сделать ваше общество еще лучше?» — продолжал я спрашивать у будущих представителей правящей элиты. Наконец один мальчик сказал: «Надо построить коммунизм». Больше от них по этому поводу я не услышал ни слова. Сидевшая рядом со мной Дебора вглядывалась в лица ребят — ни на одном не было даже тени желания ответить.

Тогда я спросил, чем они занимаются в своих кружках. Девочка из латиноамериканского кружка рассказала, что они пытаются глубже разобраться в происходящих в мире процессах, в особенности экономических. Она все время говорила о солидарности с народами Латинской Америки. «А в чем проявляется ваша солидарность?» — поинтересовался я. «Дети продавали сувениры, чтобы собрать деньги для латиноамериканских коммунистов. Послали подарки на фестиваль в Гавану, — пояснил один мальчик. — Была проведена кампания солидарности с Дином Ридом» (американским фолк-певцом, как оказалось, очень популярным в коммунистическом мире, но никому не известным в США. Он поддерживает компартию Чили, живет в восточном Берлине и гастролирует с концертами по Восточной Европе и Советскому Союзу, приводя молодежь в полный восторг. Стоит ему только приехать в США и попасть за решетку за участие в какой-нибудь демонстрации, он сразу становится cause celebre (знаменитым. — Примеч. перев.) на страницах «Правды», являя собой новое доказательство репрессивности американского режима по отношению к инакомыслящим. Этого певца недавно арестовали за пребывание на частной территории во время демонстрации). Одна девочка гордо сказала: «Мы (Дин Рид трагически погиб в июне 1986 года. — Примеч. перев.) собрали десять тысяч подписей в поддержку Дина Рида. А еще у нас проводится кампания солидарности с коммунистами Чили. Мы в феврале звонили в Чили и сказали им о нашей поддержке их борьбы».