Сергей Аскольдов - Манифесты русского идеализма

В киевском издании здесь поставлена точка; последующая часть предложения отсутствует.

В киевском издании это предложение отсутствует.

Иезуиты впервые стали проникать в Россию при Иване Грозном (Антоний Поссевин) и были довольно многочисленны в XVIII и нач. XIX вв. Первый раз они были изгнаны из России по указу Петра I от 18 апреля 1719 г., после бегства царевича Алексея. Второй раз — в 1820 г. по указу императора Александра I.

В последующие годы русские иезуиты находились главным образом за границей. Наиболее знаменитые из них — о. Иван Мартынов (в форме полемических писем к нему написана книга Ю. Ф. Самарина «Иезуиты и их отношение к России», М., 1868) и И. С. Гагарин, автор брошюры «О примирении Русской церкви с Римскою» (Париж, 1858; перепечатана в журнале «Символ». Париж. 1982, № 8, с. 207–241), издатель сочинения П. Я. Чаадаева (Париж, 1862), очень интересовавшийся, между прочим, декабристом М. С. Луниным, перешедшим в католичество. В своей брошюре И. С. Гагарин писал: «…С какой стороны ни посмотришь на настоящий вопрос, приходишь к одному и тому же заключению. Из всех предрассудков, препятствующих воссоединению Русской Церкви с Римскою, самое тлетворное состоит именно в смешивании католического вероучения с латинским обрядом» (указ. соч., с. 214).

В суждении о Чаадаеве Булгаков, несомненно, опирается на исследование М. О. Гершензона «П. Я. Чаадаев. Жизнь и мышление» (СПб., 1908) и подготовленные им же к изданию «Сочинения и письма» П. Я. Чаадаева в 2-х тт. (М., 1913–1914). В настоящее время, когда стали известны практически все сочинения русского мыслителя, однозначная трактовка Чаадаева как «католизирующего» нуждается в серьезных уточнениях. Сравнивая католичество и православие, Чаадаев находил плюсы и минусы и на той, и на другой стороне. Отдавая предпочтение «социальной стороне» католичества, он признавал духовное превосходство православия.

Следует отметить, что не избежал «католического искушения» и сам Булгаков. Живя в Крыму в 1918–1922 гг., «он сближается с одним католическим священником литовской национальности, получившим духовное образование в Риме, человеком просвещенным и глубоко убежденным в истинности своего вероисповедания. Пользуясь его книгами, отец Сергий (Булгаков. — B.C.) с живым интересом изучает католичество, даже увлекается им и проводит критическую проверку церковного воззрения на устройство исторической Церкви и папское главенство» ( Монахиня Елена. Профессор протоиерей Сергий Булгаков // Богословские труды. М, 1986, сб. 27, с. 138).

Вероятнее всего, Булгаков расценивает как «подачу руки» тот факт, что Ф. М. Достоевский, проанализировав в своей пушкинской речи тип «скитальца земли русской», не принял однозначно ту или иную сторону в споре славянофилов и западников. «…Все это славянофильство и западничество наше, — сказал Достоевский, — есть только великое у нас недоразумение, хотя исторически и необходимое. Для настоящего русского Европа и удел всего арийского племени так же дороги, как и сама Россия…» (Полное собрание сочинений. Л., 1984, т. 26, с. 147).

Подробно взгляды Ф. М. Достоевского на католичество проанализированы в статье Л. П. Карсавина «Достоевский и католичество». Вот резюме этого анализа: «Социализм (по Достоевскому. — B.C.) — продукт разложения католицизма или сама католическая идея, доведенная до последних своих логических пределов. Он такое же атеистическое перерождение католичества, как и вера в Великого Инквизитора, более того — он и есть сама эта вера, а Великий Инквизитор на самом деле социалист. Отсюда ясно, что дальнейшее развитие социалистической идеи должно ее привести к “самоуничтожению” и к тому возврату в церковь и к религии, о котором пророчествует герой “Легенды”» ( Достоевский Ф. М. Статьи и материалы. Пб., 1922, с. 55).

За те 120 лет с лишним, что минули со дня смерти Ф. М. Достоевского, человечество смогло наблюдать «продукты разложения» всех «трех идей» — католичества, протестантизма и православия, — а именно: социализм, национал-социализм и большевизм. Как и любые «продукты» разложения, они обнаруживают между собой гораздо большее сходство, чем породившие их системы.

Кажется, первым, кто высказал эту мысль, был А. Ф. Лосев, который писал: «Католицизм извращается в истерию, казуистику, формализм и инквизицию. Православие, развращаясь, дает хулиганство, разбойничество, анархизм и бандитизм. Только в своем извращении и развращении они могут сойтись, в особенности, если их синтезировать при помощи протестантско-возрожденческого иудаизма, который умеет истерию и формализм, неврастению и римское право объединять с разбойничеством, кровавым сладострастием и сатанизмом при помощи холодного и сухого блуда политико-экономической теории» ( Лосев А. Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М., 1930, т. 1, с. 874–875).

Справедливости ради следует отметить, что С. Н. Булгаков всегда довольно строго различал такие понятия, как «социализм», «марксизм» и «большевизм» (см., например, его статьи: «Православие и социализм» и «Христианство и социализм», «Душа социализма»).

О присоединении B. C. Соловьева к католичеству сообщает единственный источник — статья униатского священника Н. А. Толстого «Владимир Соловьев — католик» (Русское слово. 1910, № 192, 21 августа, с. 2), в которой, в частности, говорится: «И вот, на второй неделе поста 18-го февраля 1896 года, в небольшой каплице Лурдской Божией Матери, что в Москве, на Остоженке, во Всеволожском переулке, д. Соболева, при моей квартире, совершилось это скромное торжество. В присутствии членов моей семьи, причта и некоторых лиц из петербургского и московского общества, тесного кружка почитателей присоединяющегося и присоединяющего (имена которых я пока не уполномочен назвать), Владимир Сергеевич Соловьев совершил свое присоединение к католической церкви, но без всякого отречения от православия, простым исповеданием «символа православной веры Тридентского собора», исповедавшись и публично причастившись за униатской обедней» (Цит. по: Вехи. Из глубины. М., 1991, с. 566).

Впрочем, и без этого сообщения известны были «католические симпатии» Соловьева. Проект теократии, разработанный им, предусматривал господствующую роль католичества. Проект этот, впрочем, не приняли ни католики, ни православные, да и сам мыслитель в 90-х гг. в нем разочаровался (подробнее см.: Лосев А. Ф. Вл. Соловьев. М., 1983, с. 191–192).

В начале творческого пути «от марксизма к идеализму» философия B. C. Соловьева была очень близка Булгакову, но в дальнейшем, под влиянием П. А. Флоренского, он заметно охладел к ней.